Пытаясь разобраться, как власть смогла допустить войну в Чечне, мы на самом деле можем найти ответы на совсем другие вопросы: что такое сегодня власть в России? Что представляет из себя государственное устройство России? Что такое Россия с точки зрения состояния общества, его настроений и ожиданий?
Вот, скажем, такой простенький вопрос: как вообще оказалось возможным решение о начале военных действий? Как оказалось, возможным сделать такое предложение и в конечном счете его одобрить? Я могу себе представить ту совокупность обстоятельств, которая сплотила высшие должностные лица в решимости навести порядок именно таким образом. На мой взгляд, здесь большую роль играют причины именно психологического характера, а не какого-то другого. Ситуация во многом определялась психологией отдельных персон, их реакцией на события.
Мне представляется, что первоначально министр обороны Грачев, председатель ФСК Степашин и примкнувший к ним секретарь Совета безопасности Лобов задумали и осуществляли план, в котором главный упор был сделан на создании, выращивании и активизации так называемой внутричеченской оппозиции. В течение полугода этот план приобрел характер государственной политики — с разворачиванием соответствующей пропаганды в средствах массовой информации, с соответствующим финансовым обеспечением. В течение полугода президент Ельцин был ориентирован на то, что вот-вот без какого бы то ни было вмешательства извне чеченский кризис будет разрешен.
Этот план потерпел фиаско. Вся операция сопровождалась самой неприличной ложью и позором недееспособности. Я убежден, что именно желание избежать ответственности за этот позор и подтолкнуло авторов плана к еще более агрессивным и прямолинейным шагам. Идея молниеносной войны, которой можно будет покрыть все предыдущие грехи, приобрела законченную форму в устах Степашина и Грачева. Она пришлась по душе Егорову и нашла поддержку у Лобова.
Другой вопрос, почему на это пошел президент. Я предлагаю взглянуть на решение президента с точки зрения его внутреннего состояния и его психологии. Осень 1994 года, на первый взгляд, довольно благополучная для страны, и завершавшая как будто стабильный год, на самом деле укутала Ельцина в очень неуютную атмосферу. Он утратил свою политическую и социальную опору, он катастрофически продолжал терять поддержку в среде интеллектуалов. И главное, он терял ясность, четкость и определенность собственной политической позиции. Усиливала его психологический дискомфорт исподволь уже начавшаяся избирательная кампания и полная неясность его политических перспектив.
Эта подвешенность, эта опустошенность, нетерпимое Ельциным состояние неопределенности, отсутствия четких зримых целей сыграли роковую роль. На президента подобные обстоятельства действуют губительно — в зрелищных, «мускулистых » поступках он всегда обретал свой неповторимый образ.
Очевидно, посулы «силовиков» быстро и эффективно решить чеченскую проблему нашли отклик в душе президента, так как соответствовали каким-то его внутренним надеждам. Когда надежды рухнули, то еще больший дискомфорт подтолкнул Ельцина к мысли начать боевые действия. Причем, почти наверное, эту операцию Ельцин видел в ее продолжении — с политическим капиталом, добытым для власти вооруженными силами в Чечне, развернуть борьбу коррупцией, с преступностью…
Предлагавшие блицкриг деятели прятались от ответственности за спиной президента, а он с ними соглашался, подсознательно надеясь набрать политические очки на их профессиональном успехе. Вот так, желая использовать друг друга, они и достигли полного единодушия.
Последний, кто мог президента отговорить и предложить нечто более целесообразное, был министр иностранных дел Козырев. В процессе принятия подобных решений обязательно встает вопрос о реакции международного сообщества. Козырев поддержал президента. Я не могу найти других оправданий этой поддержке кроме одного. Козырев тоже поверил в сказки о кратковременной победоносной войне. Да, сказал он, должно быть, президенту, если это продлится три, четыре, пять дней, мировое сообщество промолчит, а потом, после завершения кампании мы все объясним и компенсируем. Война как прибыльный бизнес