Нужно сказать, что Явлинский был весьма последователен в своей позиции, в своих аргументах. Он убеждал меня в том, что нужно любой ценой стремиться к тому, чтобы сберечь экономическое пространство Советского Союза в его исходных параметрах. Он говорил, что трудно представить успешные экономические действия России без сохранения хозяйственных связей, что он в принципе и рассматривает все, что было в СССР, как изначально российскую экономику и что сужение экономического пространства, на которое мы делаем ставку, не оправдано.
Нет никакого секрета в том, что наши оценки ситуации сильно разнились. Явлинский считал, что все вопросы можно решить на союзном уровне. Мне же казалось, что он переоценивает возможности воздействия, и именно силового, административного воздействия, на экономику со стороны союзного государства, которое разваливалось на глазах. Я не думаю, что он тогда упустил свой шанс. Он иначе понимает и видит суть происходящего. Но мы уже отмечали, что особого восторга от стоящих перед нами задач я не испытывал и воспринимал их как печальную необходимость, как выводы, которые с железной последовательностью вытекают из сложившейся ситуации. Наша задача была принимать решения, учитывающие реальность, а не опирающиеся только на чувства. Мы расходились в принципиальной оценке происходившего: я видел распад административной экономики, а Явлинский глубокий кризис, из которого можно выйти, как он считал, сохранив управленческие основы системы. Я думаю, что наше видение было более правильным, а выбор курса, базовых целей, исходных ценностей и идей, которые мы закладывали в нашу программу, более точным. Другое дело, как был воплощен этот курс, с какими ошибками и заблуждениями. Поиски премьер-министра