Начало реформ ознаменовалось еще одним событием — речь идет о поездке вице-президента Руцкого в Иркутск и Новосибирск, где он публично заявил о своих разногласиях с курсом правительства. Для его политической карьеры эта поездка оказалась роковой.
Мы в то время упорно разрабатывали концепцию президентского государства, прорабатывали условия его функционирования. Руцкой предложил президенту несколько вариантов собственного статуса, по которым выходило — по наивности ли Руцкого или еще по чему — что вице-президент перестает быть просто исполнителем поручений президента и представительным лицом, а становится принципиальным участником государственного управления.
Я такие поползновения никак не мог поощрять.
Руцкой мало что мог предложить серьезного и аргументированного в развитие наших идей. Но его не оставляла забота как-то прочертить круг своей компетенции, он постоянно рвался как-то свою работу определить. Его участие в наших неофициальных обсуждениях, в заседаниях правительства носило заинтересованно-неформальный характер. Он долго мучился — как же он будет участвовать в заседаниях правительства, если он не входит в его состав? Ему объясняли — ну, как же ты можешь быть членом правительства? И тогда выяснилось, что он знал как: он должен стать премьер-министром, и тогда все нормально…
Руцкой не имел возможности что-то возражать при принятии радикальных решений, поэтому, когда от вырывался из-под нашей опеки, попадал в благоприятную социальную среду, то там выплескивал накопившееся раздражение и недовольство.
По возвращении Руцкого из Иркутска и Новосибирска я вынужден был сказать по телевидению, что к сожалению, Александр Владимирович не понимает и не принимает наш курс, что я ему глубоко сочувствую и что мы будем делать все, чтобы он все-таки проникся нашими целями. Но не получалось.
Я помню, звонит он мне как-то по кремлевке, связь была плохая и я спросил: «Ты откуда звонишь?» А он говорит: «Из танка» — «А куда ты поехал?» — «Да вас, б…ей давить!» Начал жаловаться на Авена — министра внешних экономических связей и Нечаева, который был в правительстве заместителем министра экономики, что дескать, они два месяца его распоряжений не выполняют, не выдают какие-то лицензии, не подписывают документ о предоставлении льгот, а страна без этого пропадает…Такими звонками он донимал меня постоянно.
Затем Руцким овладела внешнеполитическая активность. Он отправился в Афганистан, в Латинскую Америку, хотя никто ему никто никаких поручений подобного рода не давал. Он сам себе придумывал занятия. И хотя было подозрение, что его визиты могут нанести ущерб интересам страны, локализовать его активность было нелегко, да и времени на это не хватало. Я тогда всячески оберегал Козырева, на Руцкого сил не оставалось. А Ельцин уступал напору Руцкого — тот ему наговорит, что все сумеет, все сможет…
На какое-то время Руцкой обретал ощущение удовлетворения, умиротворения, упакованности. Расставание с правительством