После того, как Ельцин приехал в министерство обороны и Грачев добился от него письменного обязательства взять всю ответственность на себя, недоразумения все же не прекратились. Скажем, мало кто знает, что танки, которые обстреливали Белый дом, вели не кадровые военные, а ребята из Совета ветеранов Афганистана. Было немало сложностей и с поведением спецгрупп «Альфа» и «Витязь» в кульминационный момент захвата.
Все это дает основания задать вопрос: чью безопасность охраняют спецслужбы?
Надо сказать, что октябрьские события 1993 года существенно надломили страну. Оказалось, что у нас нет власти, которая может предотвратить такой ужас, оказалось, что у нас нет общества, которое может оттолкнуть от себя, отвергнуть кровопролитие. Чего стоят всем известные картины: толпы зевак, с любопытством наблюдающие за расстрелом Белого дома и даже снайперские пули их не пугают…
После мятежа никаких мер к тем структурам, которые не выполняли указ президента, не было применено. Если бы такие меры последовали, это означало бы, что организаторы мятежа виноваты в меньшей степени по сравнению с ведомствами и людьми, которые подобные эксцессы призваны предусматривать и вовремя предотвращать.
Награждения, последовавшие после октябрьских событий, были просто неуместны — в крайнем случае речь могла идти о погибших, но никак не о живых. Нельзя, невозможно было изображать доблесть в ситуации, когда никакой доблестью и не пахло. Не о победе шла речь, а о трагедии.
Президент воспрял духом и, кажется, пребывал в кайфе бесконтрольного властвования, что на мой взгляд, опасно для страны. Было опьянение от чудесного избавления, от того, что удалось избежать катастрофы. Противники в Лефортово, прокуратура обещает строгое и демократичное разбирательство и на этом фоне демонстрировать проблемы, слабость исполнительной власти, полностью провалившейся в октябрьские дни, представлялось излишним.
Я абсолютно согласен с теми, кто утверждает, что нужно было придать совсем иной колорит, стиль и тон послеоктябрьским поступкам власти. Мы обязаны были объявить день траура, день памяти — как укор обществу, которое доводит себя до таких трагедий. Мы должны были исключить из своей речи победные интонации. Какие могут быть победители, когда одна часть народа стреляет в другую?
И главное — надо было пройти до конца, выяснить, почему эта трагедия оказалась возможной. Тогда урок был бы усвоен, а возмездие настигло бы того, кто его достоин. Сегодня болезнь загнана внутрь. На фронте, как на фронте