Октябрь 1991 года запомнился мне не как пора торжества демократии и длящегося упоения от августовской победы, а как время позиционной борьбы остатков центра с российской властью. Для меня, для демократов то был период поиска точных и оптимальных форм, в которые надо было облечь неминуемый и необратимый к тому времени распад страны.
Осень 1991 года пора тактических игр Ельцина с Горбачевым, Ельцина с Силаевым, Силаева с Горбачевым… Одним из результатов этих маневров стало образование последнего в истории Советского Союза Съезда народных депутатов, представлявшего из себя этакого кентавра, составленного из представителей парламента России и союзных депутатов.
В очередной раз стала активно обсуждаться, а затем и воплощаться в жизнь идея создания Межреспубликанского экономического комитета, впервые задуманного еще в программе «500 дней». Комитет призван был стать заменой союзному правительству, он должен был олицетворять процесс перераспределения экономических прав от центра к республикам. Прекращало свое существование унитарное правительство, а полномочия Межреспубликанского экономического комитета сводились к согласованию экономических программ отдельных республик. В руководстве Союза идея комитета воспринималась как прорыв во взаимоотношениях центра с республиками, но мы уже тогда понимали, что комитет — это переходная форма к чему-то новому. Председателем комитета стал Иван Силаев.
Мы старались, чтобы позиционная борьба с исчерпавшими себя союзными структурами не обретала форму непримиримой конфронтации. Наши старания воплощались в конкретные компромиссы и по вопросам кадровой политики, и по вопросам преобразования политических структур. Ельцин и Горбачев тесно сотрудничали в решении всех государственных дел.
В свое время я назвал августовский путч политическим Чернобылем системы. Но если трагедия в Чернобыле с точки зрения ее физического смысла заключалась в том, что взрыв реактора повлек за собой радиационное заражение в форме распада радиоактивных элементов в атмосфере, то смысл путча состоял в обратном он сделал зримым, наглядным тот процесс разложения, который уже активно протекал в недрах общества. Распадающийся Советский Союз, банкротство монопольно-ведомственной экономики, кризис репрессивного идеологического строя все проблемы обострились одновременно.
Я могу совершенно откровенно сказать, что мы не реформы проводили как таковые, а старались лишь более чутко и адекватно воспринимать объективные процессы и находить им соответствующую правовую и организационную форму. С одной целью не допустить катастрофы, защитить интересы людей и интересы России. Горбачев и Ельцин