Теперь нам уже ясно видно, что молодая демократическая российская власть формировалась в условиях непростительной кадровой беззаботности. Скажем, когда мы решили, что Ельцин будет баллотироваться по Свердловскому территориальному округу на Съезд народных депутатов России с целью добиваться поста председателя, уже тогда нам следовало задуматься – с какими людьми и по каким направлениям надо разворачивать кадровую работу. Мы проявляли потрясающую беспечность.
Когда Борис Николаевич знакомился с кандидатурами своих заместителей, мы могли бы озаботиться добыванием дополнительной информации о них. Известно, что, скажем, тогда же в заместители Ельцина баллотировался Рамазан Абдулатипов. У нас против него существовало большое предубеждение. Руслан Хасбулатов, думали мы, склонный к свободомыслию профессор, а тот – партийный чиновник с обязательствами перед ЦК КПСС. А время показало, что именно Абдулатипов был человеком, более самостоятельно мыслящим, более способным и имеющим более укорененные убеждения.
Анализировать Хасбулатова очень трудно. Случай с Русланом Хасбулатовым уникален тем, что на свете есть немного людей, которые умудряются строить свои отношения в обществе, игнорируя такую реальность, как моральное измерение поступков. По отношению к таким людям неуместно употреблять оценки типа «безнравственно». Эти люди существуют вне-морально. Их природа такова, что в них не действует система моральных регуляторов. Хасбулатова можно понять и оценить как личность, приняв за исходное условие, что он вне морали. Тогда можно увидеть какую-то логику, тогда можно вывести о нем что-то вразумительное. Преданность Ельцину поначалу стала для Хасбулатова публичным приемом в условиях складывающегося двоевластия и отсутствия необходимой поддержки со стороны депутатов. Конечно, можно допустить, что мы здесь совершили ошибку. Мы могли бы поспособствовать реализации желания Хасбулатова быть близким к Борису Николаевичу – ровно в той мере, которая не порождала бы нам на беду очередного ревнивца. Тогда, возможно, это не вынуждало бы изощренный ум Руслана Хасбулатова придумывать способы, чтобы заставить Ельцина обращать на него внимание.
На самом деле были два эпизода, оставившие травмирующий след в сознании Хасбулатова. Один из них связан с подбором кандидатуры вице-президента. Другой – с вакансией премьерской должности после того, как был решен вопрос о переводе Силаева в Межреспубликанский экономический комитет. Судя по всему, у Хасбулатова были свои планы на оба случая.
Когда формировалось правительство реформ, ключевые решения о назначении меня первым заместителем Ельцина, а Гайдара – заместителем по экономическим вопросам принимались без участия Хасбулатова. Сейчас ясно, что это было психологической ошибкой, что личности вроде Хасбулатова не прощают пренебрежения к своей особе. Это еще один пример того, как в политике небрежность и невнимательность в личных взаимоотношениях перерастают в серьезные идеологические и политические разногласия и выливаются в немыслимые последствия – не только для действующих лиц, но и для миллионов людей.
Только сейчас я понимаю, насколько для Хасбулатова был важен табель о рангах. До начала политической карьеры я был доцентом, он – профессором; потом я – представитель Ельцина, он – первый заместитель в Верховном Совете. Первое время мы работали вместе круглые сутки, но это забылось, зато субординация не забылась. Затем появилась должность Государственного секретаря, которую я занял, а менее чем через полгода и первого заместителя премьер-министра – в ту пору Ельцина, совмещавшего президентские и премьерские функции. Вот это уже не могло не восприниматься Хасбулатовым как вопиющая несправедливость. Хасбулатов не скрывал своих чувств и не вуалировал. Не было ни одного его интервью или публичного выступления, когда бы его подсознание не «выстреливало» мою фамилию, оценку моих качеств и способностей. Постоянные просьбы Бориса Николаевича ко мне наладить отношения с Хасбулатовым, найти компромисс, добиться согласия, так ни к чему и не привели. Это уже не удавалось.
Как мы не смогли увидеть все это вовремя? Для Ельцина характерна большая проницательность, но она накладывается на его внутреннюю уверенность в самом себе. В Хасбулатове многие вещи настораживали, но Ельцин где-то в глубине души был убежден, что и лицемерные позы и заявления Хасбулатова будут иметь границу. Мне кажется, что каждый раз в момент очередного кризиса Ельцин на что-то надеялся в отношении Хасбулатова… и тем самым игнорировал угрозу, исходящую от его причудливой политики.
Накопление в Хасбулатове черт «великого государственного деятеля» происходило не без помощи десятков и сотен посетителей и почитателей, его самомнение питалось их поклонением и лестью. Возможно, сказались особенности кавказского менталитета – традиция дорожить своим человеком на вершинах власти, традиция помогать своим и поддерживать друг друга. Все это сыграло роль допинга для него. Самоуверенность на грани цинизма, которую он постоянно демонстрировал, во многом была подогрета знаками внимания со стороны.
Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что появились деятели, желавшие представить личностные и межличностные разногласия в околопрезидентской среде как разные идеологические позиции в подходе к государственным вопросам. А традиционная склонность к «шепотливой» политике, желание как бы подогреть страсти и держать в своем окружении представителей разных групп и разных социальных и деловых кругов стимулировали в Хасбулатове эту агрессивность.
Я думаю, было еще одно связанное с Хасбулатовым важное условие трагедии российской власти образца 1991–1993 года. Оно заключалось в том, что Руслан Имранович всегда изображал из себя всезнающего экономиста и не мог для себя разобраться, где разница между начитавшимся профессором высшего учебного заведения и государственным человеком, который собственные амбиции должен пропустить через множество фильтров – моральных и интеллектуальных. Его объединяло с Руцким ощущение, что в государственных делах все очень просто и все давно известно. По степени агрессивной самоуверенности они могли бы соперничать друг с другом. Самое обидное, что многие хорошо известные качества целого ряда людей, окружавших президента, – личностные, деловые и социальные, не порождали с нашей стороны каких-то продуманные мер по их нейтрализации или блокированию, по минимизации вредных проявлений. Да, видели, знали, чувствовали, понимали, но согласованно помогать друг другу избавляться от дурного и укреплять то, что могло бы обернуться вкладом в коллективную работу, – не избавлялись и не укрепляли. Российская «бомба»