Президентский 1991 год начался событиями в Вильнюсе. Штурм телебашни в литовской столице был неожиданностью как факт, но по сути никаких откровений в себе не нес. События созревали долго и у всех на виду. Что-то подобное должно было случится. Уже на заседаниях Съезда народных депутатов СССР стало очевидно, что правильная интонация во взаимоотношениях центра и прибалтийских республик так и не найдена. Работа на Съезде не вылилась в поиск совместных решений политических проблем, а обнажила стратегическую борьбу. Январская трагедия высветила всю остроту противостояния.
Для Ельцина известия о гибели людей в Вильнюсе стали сигналом к занятию принципиальной позиции по отношению к действиям центра. Особо ни с кем не советуясь, он принял решение лететь в Таллин, чтобы проконсультироваться с лидерами прибалтийских республик и вместе с ними уяснить суть происходящего.
В Таллине Ельцин, Рюйтель и Горбунов быстро, практически без каких-либо существенных поправок, подписали декларацию. Ельцин составил и подписал еще и обращение к воинам дислоцированных в Прибалтике частей Советской армии. По существу этот неординарный для недавнего кандидата в члены Политбюро поступок обозначил Ельцина как лидера демократических преобразований на пространстве СССР и показал в очередной раз его способность к смелым решительным шагам.
В ту пору нас не волновала политическая оценка, которую мог дать этой поездке Горбачев. Нас волновала возможность запланированных «случайностей», которые могли бы поставить под угрозу жизнь и здоровье Ельцина. Мы возвращались из Таллина на машине и по железной дороге, так как имели определенные сведения о том, что самолет может быть небезопасен.
Конечно, в некоторой степени Ельцина волновал вопрос, как объяснить случившееся Горбачеву и как добиться от него информации о подоплеке прибалтийских событий. В принципе к тому времени у российского Верховного Совета, по крайней мере у его демократического крыла, сложилась внятная позиция по поводу будущего прибалтийских республик. Со времен первого Съезда народных депутатов СССР у демократов наладились активные связи с представителями Прибалтики. С лидерами демократических партий республик и движений прибалтов за независимость нас объединяла политическая солидарность, возникли стойкие деловые контакты: Витаутас Ландсбергис – Борис Ельцин, Виктор Пальм – Борис Ельцин, Марью Лауристин – Борис Ельцин.
В то время и в тех условиях позиция Ельцина имела колоссальный вес не только внутри Союза, но и на международной арене. Хотел ли Ельцин объясниться с Горбачевым по поводу Вильнюса? Я неоднократно ощущал, насколько противоречиво отношение Бориса Николаевича к Генеральному секретарю. Оно вмещало не только искренние порывы Ельцина объясниться честно и до конца, найти возможности для сотрудничества, но и нешуточное разочарование, расстройство и смущение, связанные с разногласиями и конфликтами между ними. Ельцинские попытки взаимодействия с Генсеком определялись потребностью найти общий язык, сменявшейся ощущением непреодолимости глухой стены взаимного непонимания. Во время поездки в Таллин одним из сопровождавших Ельцина помощников был Юрий Скоков, генеральный директор научно-производственного объединения «Квант», бывший союзный депутат, ставший впоследствии одним из деятелей политической оппозиции. Скоков не камуфлировал противоречий