Удивительным образом у нас не было специальной идеи реформирования. К осени 1991 года многие из нас уже вышли из КПСС, путч привел к окончательному краху политического режима, последовала серия президентcких указов о КПСС, которые мы позже днями и ночами обсуждали в Конституционном Суде. И обнаружилось следующее: мы оказались перед лицом новой реальности. А она состояла в том, что нам было необходимо ежедневно решать проблемы российского населения. Проще говоря, нужно было, наконец, взять на себя ответственность за то, как люди живут.
В тот момент российская экономика управлялась правительством России только на семь процентов, все остальное было в руках у союзных министерств. И в таком абсолютно неестественном положении находилась только Российская Федерация. Например, Украина распоряжалась собственным полноценным Госпланом и контролировала экономический процесс по всей своей территории.
Свою роль в преобразовании правительства сыграл Государственный Совет, созданный в начале 1991 года. Изначально идея Госсовета принадлежала мне. С тех самых дней, когда Ельцин был избран председателем Верховного Совета РСФСР и началось наше сотрудничество в системе власти, было решено сформировать Высший консультативный совет при председателе Верховного Совета. Мне представлялось, что власть испытывает острую потребность во взаимодействии и обмене информацией с представителями различных интеллектуальных сфер, различных социальных слоев. Эти люди могли бы на систематической основе анализируя и обсуждая характер протекавших в стране процессов, вырабатывать предложения, рекомендации для главы федерации, а тот, опираясь на них, мог бы принимать адекватные и принципиальные государственные решения.
Для меня было органично и естественно стремление соединить власть с духовной и интеллектуальной базой, чтобы с ее помощью последовательно и результативно управлять. Борису Николаевичу в тот момент эта идея тоже импонировала. Высший консультативный Совет должен был выполнять роль своеобразного моста от Ельцина к профессионалам-исследователям и практикам, чья деятельность имела непосредственное отношение к российской экономической, политической и социальной действительности, и чьи идеи помогли бы ее усовершенствовать.
Очень скоро выяснилось, что деятельность Консультативного совета нуждается в дальнейшем развитии. Что, к примеру, делать, если полезные рекомендации не воплощаются в государственные решения? Как поддерживать связь между членами Совета в перерывах между заседаниями? Если депутатский корпус неизбежно поглощен текущей законодательной работой, а правительство хозяйственными заботами, то кто, где и как может и должен составлять долговременный прогноз развития внутренней и внешней политики страны, обеспечивать системное, комплексное видение ситуации и оценивать непредвзято получаемый результат?
Как ответ на эти важные вопросы выкристаллизовалась идея Госсовета под председательством главы государства, в состав которого некоторые люди могли бы войти по должности (члены правительства, руководители ключевых министерств), другая часть членов Совета должна была «вербоваться» из ученых, опытных хозяйственников. Мы учредили новую должность государственный советник. Таким образом Сергей Шахрай стал госсоветником по правовой политике, Сергей Станкевич по политическим вопросам, Юрий Скоков по вопросам безопасности. Была также учреждена должность государственного секретаря Государственного Совета.
Сама по себе идея Государственного совета была воспринята в политических сферах весьма неоднозначно, поскольку для многих дело выглядело так, что президент создает параллельную систему власти и так или иначе демонстрирует недоверие к правительству и Верховному Совету. И хотя решения Госсовета не воплощались ни в какие официальные документы, а носили сугубо рекомендательный характер, сама структура и ее сотрудники вызывали у депутатов и части президентского окружения немалое раздражение и большую ревность.
Указ об учреждении должности госсекретаря гласил: госсекретарь отвечает за выработку внешней и внутренней политики, за кадровое обеспечение власти. Такие полномочия рождали очень много вопросов у одной части политической элиты, и надежд у другой. Как бы там ни было, Государственный совет, на мой взгляд, работал весьма целенаправленно и можно сейчас сказать, что три главных задачи мы решали довольно успешно, а наши решения выразились в серьезные действия.
Во-первых, мы смогли предложить стране и обществу внятную и практически реализуемую программу действий. После многих и многих дискуссий, после анализа целой серии подготовленных экспертных оценок, мы убедились, что правительство Ивана Силаева не готово предпринимать крайне необходимые шаги в экономике и потому нуждается в серьезной реорганизации.
Во-вторых, мы предложили перспективу реформирования политической системы России в условиях глубочайшего кризиса советско-коммунистического политического режима и безнадежности новоогаревского договорного процесса.
В-третьих, Государственный совет осознал проблему организации системы власти по вертикали и наработал предложения по выстраиванию дееспособных исполнительских структур, имея в виду мягкое вытеснение двусмысленных и малопродуктивных советов народных депутатов. Итоги работы Госсовета по каждому из этих направлений обрели в конце концов форму подготовленных комплексных и конкретных рекомендаций. Та широко известная «записка Бурбулиса», с которой я уезжал в Сочи к президенту, содержала квинтэссенцию этой работы. Сейчас можно с благодарностью вспомнить, что в Госсовете того периода активно и плодотворно работали министры Михаил Полторанин, Эдуард Днепров, Николай Федоров, госсоветники Юрий Скоков, Сергей Шахрай, Сергей Станкевич.
Мне кажется, что идея Государственного совета была оправдана. Что бы сейчас ни говорили, я убежден, что такая структура в условиях длительного переходного периода от одного политического порядка к другому важна и необходима. Можно только сожалеть, что Госсовет был ликвидирован. То же самое можно сказать и о должности госсекретаря. Надо понимать, что принимать решения в момент распада одной государственной машины и мучительного формирования другой, одновременно, обеспечивающей текущий процесс и закладывающей основы для будущего страны, практически невозможно.
Со временем Государственный совет был плавно встроен в правительство реформ, и когда 6 ноября мы получили новое назначение, новые правительственные должности, одна из задач Государственного Совета, можно считать, была решена и он был мягко ликвидирован. Почему? Нет никакой тайны, что подобные структуры уместны тогда, когда их инициируют и опекают конкретные люди. Если отвлечься от специфических и волюнтаристских условий, в которых разрабатывалась новая Конституция, и предположить на миг, что потребность в организации системы власти в стране была осознана всеми, в том числе и авторами Конституции, то я считаю, что в основном законе могла бы появиться статья о Госсовете.
В истории России такой орган существовал, то появлялся, то исчезал, выполнял при каждом новом царе видоизмененные функции, но во все времена неизменной оставалась одна его задача: это был орган, где аккумулировались принципиальные стратегические идеи, связанные с долговременными интересами государства, определяющие базовые цели развития России. Опыт Госсовета в новой России был и поучительным, и полезным, но, к сожалению, многими Госсовет всегда воспринимался как изобретение Бурбулиса для себя самого…
Думая очень много о судьбе президентства в России и оценивая опыт четырехлетнего президентства Бориса Ельцина в поле двух принципиально разных Конституций, я еще раз убеждаюсь, что с учетом вековых традиций вождисткого типа власти в России, в отсутствие достойной политической культуры и традиций четкого разделения полномочий между государственными структурами Государственный Совет и госсекретарь являются крайне необходимыми элементами, обеспечивающими объективную оценку реального хода событий и сглаживающими неизбежные противоречия и заполняющими неизбежные зазоры, возникающие между различными ветвями власти… Работа в Архангельском