Реформа, как известно, началась с либерализации цен. Не помню, чтобы обсуждение этой проблемы в правительстве принимало какой-то сногсшибательно острый характер. Речь шла о том, что не отпускать цены было нельзя. Мы отпускали их не все сразу — сохранялись ограничения для повышения цен на хлеб, молоко, крупы и так далее. Думаю, тогда нам было трудно отслеживать, каким образом освобождение цен отразится на дальнейших экономических процессах — сразу ли монополизм товаропроизводителя и монополизм торговли скажется на формировании цен или постепенно.
Думаю, что Гайдар понимал: речь идет не о двукратном или даже четырехкратном повышении уровня цен. Но напрямую это не обсуждалось. В некотором смысле на вооружение была взята тактика решительности — освобождаем цены, а дальше надеемся на механизмы экономического саморегулирования.
Надежды на 3-4 месячную стабилизацию, конечно же, были наивны. Ельцин в тот момент совершенно сознательно говорил, что все это ненадолго, что осенью наступит стабилизация, но из нас этому никто не верил. В принципе это даже была не наша задача — давать какие-то политические обещания. Тем не менее, такое поведение президента имело огромный психологический смысл, так как благодаря заявлению Ельцина был обеспечен некоторый покой на период адаптации к рынку.
Не исключено, что Ельцин сам верил в то, что обещал. Такому политику как Ельцин всегда необходима высокая степень личной уверенности в том, что он делает. Чем выше уверенность, тем целеустремленней политическая воля, направленная на воплощение сформулированной идеи. Я не считаю, что это была ложь. Я считаю, что Ельцин в тот момент исполнял свою роль безупречно, откровенно и мужественно. Это сейчас он пишет странные вещи, что, впрочем, можно понять, если у него сохраняются надежды на продолжение политической карьеры. Но тогда он не боялся вызывать огонь на себя и делал это охотно и убедительно.
Одновременно президент предпринимал такие шаги, которые совершенно не вписывались в рамки реформ. Он разъезжал по территориям, легко раздавал обещания подбросить денег, подписывал документы о предоставлении льгот без какого-либо просчета финансовых возможностей государства их обеспечить.
Как это оценить? Не знаю. С одной стороны, ясно, что если бы было меньше таких экстравагантностей в стиле всевластного секретаря обкома, поменьше было бы подножек реформе, логика преобразований победила б быстрее и легче. Но с другой стороны, бывая в регионах, Ельцин подобным поведением снимал значительную долю накапливающегося там недовольства, непонимания и оставлял надежду — как обезболивающее, которое каждый раз действовало в течение нескольких месяцев.
С точки зрения учебников политологии он был не прав. Но на практике — в условиях полурелигиозной страны, верующего населения и отсутствия хоть сколько-нибудь развитого экономического сознания в обществе его шаги оказались оправданными. Как чувствуют себя камикадзе