Накануне 21 сентября Ельцин проводил встречу с силовыми министрами, пытался заручиться их поддержкой и получил от них достаточно убедительные заверения в верности. Как ни досадно, но Ельцин недопустимо доверчив в своих отношениях с людьми, особенно когда в ход идут заверения в личной преданности. Такие речи его просто гипнотизируют.
Я вспоминаю, как искренне он огорчался и тяжело переживал, когда Хасбулатов или Руцкой выкидывали очередной публичный фортель в его адрес, хотя накануне клялись в любви и верности общему делу. Так бывало неоднократно. Ельцин никак не мог смириться, что это делают одни и те же люди. Но неодолимое желание верить заявлениям о личной преданности — одна из самых больших слабостей президента.
Бывший министр безопасности Виктор Баранников искуснее всех, последовательнее всех добивался от Ельцина полного доверия. Он оказался человеком на редкость изощренным. Сама деятельность Баранникова — государственная безопасность — давала ему широкие возможности для манипулирования информацией, которую было призвано собирать и собирало его ведомство. Он умело эту информацию дозировал, работая сразу на две стороны.
Но Ельцину даже в голову не приходило устанавливать какой-то дополнительный контроль за министерством безопасности. Поставив во главе опаснейшего ведомства «преданного» Баранникова, Ельцин посчитал, что можно обойтись без реформирования спецслужб.
В нашем распоряжении была некоторая предварительная информация, касавшаяся Хасбулатова и других отчаянных личностей из Верховного Совета, которая при профессиональной проверке могла дать вполне ясный результат. Но добиться этого от бывшего КГБ было невозможно.
В свое время будучи в правительстве я пытался донести до Ельцина свое беспокойство тем, что в государстве отсутствует четкая система информационного обеспечения высших эшелонов власти. И старался убедить его в необходимости создать такой специальный орган при президенте. До сих пор сотни и тысячи людей, связанные с добыванием информации, касающейся безопасности государства, фактически никем не контролируются, никому не подотчетны. И ведомство Баранникова действовало вполне произвольно — по своему усмотрению — доводило добытую информацию до сведения правительства и президента или доводило до кого-то другого, само решало, какую кому информацию поставлять.
Известно, что президент отправил Баранникова в отставку после того, как Якубовский привез из Канады копии счетов его жены, которая совершала в Женеве обширные закупки на валюту, подаренную западным бизнесменом сомнительного толка — Борисом Бирштейном. Но счета были лишь поводом, пусть и вполне красноречивым.
Вместе со счетами Якубовский привез и доказательства того, что Баранников на протяжении длительного времени поддерживал небезобидные контакты с политическими противниками президента. Причина отставки была в том, что в самом сердце системы, призванной гарантировать безопасность государства и президента, завелся предатель. Демократы догадывались о той роли, которую играет Баранников, но не имели точной и достоверной информации, на основании которой можно было бы сделать безошибочные выводы. Нам внушала подозрение безучастность министерства безопасности, скажем, к событиям 23 февраля и 1 мая 1993 года в столице, когда в центре Москвы во время демонстраций оппозиции была пролита кровь и убит один сотрудник ОМОН. Не велась оперативная следственная работа, зачинщики беспорядков своевременно не обезвреживались. Создавалось впечатление, что министерство безопасности просто умывает руки. Чичиков, Хлестаков и Остап Бендер в одном лице