Указом 1400 Ельцин распускал парламент, но не объявлял гражданскую войну. Силовое выдворение депутатов из здания парламента с выкручиванием рук под дулом автомата не входило в замыслы президента.
Ярость, которая толкнула его написать этот указ, через пару дней стала уступать место рациональному подходу к возникшим после издания указа проблемам. И тогда появился документ об обеспечении депутатов, об их трудоустройстве, о структурах, временно замещающих органы Верховного Совета. Скажем, комитет по законодательным предположениям и комитет по правам человека перешли под покровительство президента.
Ожидал ли Ельцин вооруженного мятежа 3-4 октября?
Заявление Ельцина о том, что сила не будет применена ни при каких обстоятельствах, было абсолютно оправдано в тот момент сложившейся взрывоопасной ситуацией. Но трудно отрицать, что оно подстегнуло самых откровенных циников в Белом доме к более решительным — и вооруженным — действиям… Может быть, нужна была другая формула: что президент никогда не применит силу при таких-то и таких-то условиях?
В те дни я участвовал в разработке рекомендаций и подготовке различных политологических экспертиз для президента, и знаю, что Белый дом объединил под своей крышей по крайней мере четыре группы людей с разными интересами.
Это политическая оппозиция, которая эту кашу заварила и выжимала из ситуации максимум политических дивидендов. Вторая группа — это вовлеченные в противостояние люди, участвовавшие в нем на принципах человеческой, профессиональной солидарности и не озабоченные политической борьбой не на жизнь, а на смерть.
Третья категория обитателей Белого дома — это те, кто всегда появляется в таких случаях, — люди, просто желающие подзаработать, сорвать куш, не особенно вникая, что же там делят президент с парламентом. Четвертая категория — откровенные мафиози и психопаты, которые, развивая социальную демагогию, сознательно вели дело к вооруженной схватке и жаждали в прямом смысле слова войны с президентом, бредили «революцией», «освободительной борьбой».
Эти четыре группы интересов создавали в Белом доме гремучую смесь, что невозможно было не учитывать. Сразу после указа можно было бы ввести в Белый дом усиленную охрану, не трогая и не выгоняя никого, блокировать этажи, установить наблюдение, не дать пронести в здание парламента оружие и воспрепятствовать проникновению вооруженных групп.
Ельцин не сделал этого, потому что был преступно дезинформирован. В этом надо отдавать себе полный отчет. Он не знал, что в Белом доме накоплено оружие, не знал, что там появились боевики с опытом войны в Приднестровье и Абхазии.
Для нас никогда не было секретом, что в Москве существуют опорные пункты, штаб-квартиры и тренировочные лагеря боевых отрядов оппозиции. И первая рекомендация, которую мы предложили в первый же день после издания указа — необходимо установить жесткий контроль за этими адресами и персонами, связанными с этой деятельностью, изолировать их от контактов друг с другом. Ничего подобного сделано не было.
До сих пор неясно, почему в ночь со 2 на 3 октября были сняты милицейские посты у мэрии. Еще менее ясно, какую задачу поставили перед спецчастями МВД, которые без оружия блокировали по периметру Белый дом. Они плохо представляли себе, что и зачем делают. А когда события стали приобретать кровавый характер и по городу наперевес с автоматами под красными флагами с улюлюканьем машины мятежников поехали брать телецентр в Останкино, куда делись все внутренние войска?
Нет никакого объяснения тому, почему указ о чрезвычайном положении, подписанный Ельциным около 16 часов 4 октября, начал выполняться только спустя 8 часов. Трудно представить себе государство, которое не имело бы ясного регламента для подобных исключительных ситуаций.
Я хорошо помню, как мы в десять голов — госсекретарь, вице-президент, министры — пытались сочинить документ о введении чрезвычайного положения в Чечне во время чеченского кризиса, как мы бесконечно спорили… Такой документ по идее должен лежать в сейфе у главы государства. В критический момент его оттуда извлекают и проставляют только адреса, сроки, время и, может быть, вид поощрения.
Мне кажется, главная беда заключается в отсутствии у власти искреннего желания найти ответ на те вопросы, которые были поставлены мятежом 3-4 октября. Истинные организаторы этого заговора остались невыявленными. Масштаб и связи корпоративной структуры, которая была заинтересована в успехе мятежа, неопределены. И сегодня страна не застрахована от повторов подобных событий — потому, что у власти не хватило духу и желания докопаться до истины. В ожидании рассвета… или чего-то другого