19 днем меня пригласил к себе Скоков. Проблема состояла в том, что по приказу командующего воздушно-десантными войсками Павла Грачева к нам прибыл его заместитель генерал Лебедь со взводом десантников, чтобы взять Белый дом под охрану. Когда его ребята стали занимать позиции по периметру Белого дома, защитники- добровольцы, окружившие к тому времени здание Верховного Совета плотным кольцом, усмотрели в этом коварный замысел и начали препятствовать солдатам. Возникли стычки.
Я встретился с Лебедем, а затем отправился на радио Белого дома. После того, как я выступил по радио и объяснил, что десантников прислал генерал Грачев, которому доверяет президент, проблема была решена.
Александр Лебедь произвел на меня необычное впечатление. Военный до кончиков мизинцев. Комплекция, тембр голоса, колючесть фразы, физическая силища — все говорило о том, что он не только вояка до мозга костей, но и гордиться этим. Бросалась в глаза его какая-то демонстративная прямота, привычка говорить без экивоков. Все это не без некоторой позы — я десантник, я стенку проломлю…
Могу признаться, что дальнейшая судьба генерала Лебедя оказалась для меня достаточно неожиданной. Мои впечатления о нем, относящиеся к трем дням в августе, не давали мне оснований ожидать от генерала чего-то экстраординарного.
Абсолютно нестандартное поведение Александра Лебедя в Приднестровье открыло мне в нем удивительное сочетание тонкого, образного и глубокого природного ума с демонстративно-военной фактурностью. Для него понятия чести, долга, ответственности наполнялись отнюдь не только уставными положениями, а перерастали в нечто духовное, мировоззренчески продуманное и нравственно-самостоятельное. В каком-то смысле феномен Лебедя обнадеживал — он показывал, что можно быть военным по божьему промыслу и одновременно сохранить и даже развить в себе незаурядные человеческие качества. Но в моих глазах его яркая индивидуальность в любом случае была связана с военным призванием…
Сегодня есть большой риск, мне кажется, для этого неординарного человека. Оказавшись в большой политике, испытав вкус популярности, публичности, привыкнув к повышенному вниманию к своей персоне, Лебедь рискует соблазниться политической стезей и совершить ту ошибку, которую многие совершили в последние годы, — превратиться из профессионала в политика по необходимости.
Самое обидное для людей такого масштаба как Лебедь — ненароком оказаться дилетантом в том деле, которое сегодня его поглощает. И я бы хотел, чтобы все его незаурядные качества сохранились, а вынужденная политическая активность не стала для него изнурительно-опустошающей.
В августе его карьера была напрямую связана с карьерой Павла Грачева. Не думаю, что три дня в августе существенно перевернули жизнь генерала Лебедя. Но именно тогда его имя впервые прозвучало для миллионов людей — и в этом смысле август повлиял на его судьбу. Дар заряжать своей победительной энергией окружающих, специфическая дисциплина ума и внутренняя убедительность речи не могли не стимулировать его в стремлении к эффектным, публичным поступкам. Но всегда важно чувство меры, которое и придает человеку достоинство настоящего профессионала…
Лебедь со Скоковым оказались вместе в Белом доме и сегодня можно было бы задуматься, не в том ли исток их сотрудничества в рамках Конгресса русских общин, куда Скоков пригласил Лебедя летом 1995, когда тот уволился в запас? На самом деле они познакомились раньше, когда Юрий Скоков организовывал поездку Ельцина в дивизию Грачева. У Скокова всегда была тяга к людям в форме, он умел с ними общаться, ценил их роль… Ожидание штурма