На первых в России президентских выборах Ельцин шел безусловным фаворитом. В победе мы были абсолютно уверены. И мне кажется, что мы не смогли бы пройти через это испытание с таким триумфом, если бы у нас были какие-то внутренние сомнения в точности поставленной задачи. Это была трезвая, реальная уверенность, перераставшая в хорошо организованную избирательную кампанию.
Я возглавил штаб избирательной кампании Бориса Николаевича, и мы разработали весьма необычную концепцию борьбы за президентский пост. Во-первых, мы сразу решили, что Ельцин не станет демонстрировать типичную для кандидата предвыборную активность, а значительно усилит свою работу высшего должностного лица государства в практически полезной для людей форме. Его выезды на места в этот период мы подавали не как предвыборные, а как рабочие поездки. На мой взгляд, это было удачное решение.
К тому времени Ельцин уже приобрел большой опыт съездовских голосований, в коридорах Белого дома он состоялся как виртуозный тактик и психолог. Этот опыт подсказал нам еще один ход: мы исключили из своих методов борьбы какую-либо контрагитацию. Мы не занимались разбором достоинств и недостатков наших соперников, не критиковали их за прошлую или нынешнюю деятельность. Мы дистанцировались от них. В результате этой удачной находки Ельцин оказался самым корректным из всех кандидатов на президентский пост, что тоже пошло нам в плюс.
А наших соперников опыт 1989 года, видимо, ничему не научил. Они и на этот раз пытались лить на Ельцина грязь, нередко их старания выходили за рамки приличия. А избиратель в очередной раз получал доказательства полного бессилия противников Бориса Ельцина. В любой дискуссии переход на личность оппонента – это признак слабости позиции.
Спустя годы я продолжаю считать, что на наш успех сработал и точный выбор фигуры вице-президента. Александр Руцкой существенно нейтрализовал возможности других претендентов. Позже Руцкой неоднократно кичился тем, что решающим образом повлиял на настроения электората – в частности, на военных, малоимущих и так далее. Мне представляется, что на самом деле его реальный вклад в победу Ельцина состоял в том, что он не дал оттянуть голоса в пользу других кандидатур – в первую очередь в пользу пары Бакатина и Громова.
Кстати говоря, мы обсуждали между собой возможность пригласить Вадима Викторовича Бакатина в вице-президенты к Ельцину. Ельцин всегда говорил, что относится к Бакатину ровно, корректно. Он не вызывал в Ельцине никаких неприятных воспоминаний и поэтому представлялся Ельцину вполне реальной и привлекательной фигурой. Я искренне считал, что привлечение Бакатина было бы правильным решением. Но наши проекты разрушила жизнь – своим официальным кандидатом Вадима Бакатина назвала коммунистическая партия во главе с Михаилом Горбачевым.
Николай Рыжков, который в большей степени ассоциировался и с Горбачевым, и с партией, на самом деле смешал им все карты, самостоятельно выдвинув свою кандидатуру. Если бы Рыжков этого не сделал, то возможно, выборы прошли бы чуть-чуть иначе. Второе место досталось бы не Николаю Ивановичу. А Бакатин получил бы больше голосов, чем он тогда получил, оказавшись по набранным голосам в конце списка. Расклад был бы иной, но итог президентских выборов все равно был предопределен.
Горбачев и его окружение так и не поняли к середине 1991 года, что страна уже другая. Они считали московский триумф Ельцина недоразумением, а его победу в борьбе за место председателя Верховного Совета России случайностью. На самом деле у ставленника КПСС Бакатина к тому времени уже не было ровным счетом никаких шансов. Бакатин или Явлинский?