Увы, чеченская трагедия обнажила в полной мере кризис в демократическом движении. На самом деле кризис этот зародился и начал разрастаться задолго до Чечни, но декабрь 1994 года довершил разлад.
Новая политическая реальность оказалась не по зубам тем, кого у нас называют демократами. Время политической конфронтации с прошлым закончилось. На обличении советской эпохи уже не заработаешь себе очков. За прошедшие с начала реформы годы образ демократов и реформаторов подвергся в массовом сознании искажению. Сегодня название демократ воспринимается как синоним неумелых и неплодотворных действий. Это неверно, но с реальностью необходимо считаться.
Демократию надо спасать от демократов, а реформы — от реформаторов, которые не понимают, что наша стратегия должна заключаться не в постоянном напоминании друг другу, что мы демократы и должны объединиться, а в переходе к новым целям и новому стилю политической деятельности. С 1990 по 1993 год активной политической средой выступала специфическая часть общества. Особенность ее состояла в том, что в силу своего умонастроения, своих психологических характеристик она тяготела к публичным политическим формам действия. Ее стихия — митинг, сходка, страстное обличение и сердечное сплочение.
Это время исчерпано. Никого из плодотворных деятелей ближайшего будущего мы не привлечем под наши знамена предложениями такой работы. Тот социальный и политический слой, на который ориентируется большинство избирателей, качественно изменился. Теперь это люди, которые никогда не занимались политикой и не интересовались идеологией. Эти люди никак не связаны с нашим демократическим поколением политиков, хотя благодаря нам они выросли и обрели возможность действовать профессионально. И мне кажется, задача демократов — задуматься над тем, что сделать, чтобы эта качественно новая среда обрела свой голос на политической сцене.
Сегодня «договориться» демократам невозможно. Нельзя договориться на поверхности политического театра, потому что глубинные основы политической жизни, те корни, которые питают политику — то есть интересы людей, базовые социальные эмоции, они уже давно разошлись с мотивацией лиц, действующих на политической сцене.
Чеченская трагедия вроде бы возвращает это единство. Но ужас состоит в том, что заявляя свои претензии к власти, демократы не заявляют своей ответственности за происходящее. Не время было самоуглубленно обличать Ельцина в грубейшей политической ошибке, не предлагая ни одного политически ответственного и реального выхода из ситуации. Таким образом Ельцина подталкивали к новым просчетам.
Если на операционный стол привозят больного, врач не спрашивает, кто это — бандит или милиционер. Он делает все, что может. А наша ситуация очень близка к этой. Надо было реально помочь Ельцину выбраться из кризиса, вывести его оттуда, а не упражняться в патетике.
Я благодарен людям за то, что они не пошли вслед за моими коллегами на митинги, потому что это была мера, оправданная с точки зрения морального протеста, но политически абсолютно ограниченная и неуместная. Это была мера, связанная с искренностью чувств, но близорукая с точки зрения целей и действий.
Но спасибо людям и за то, что они игнорировали безумную подсказку — «бей инородцев». Ни в одном городе, ни в одном селе этот намек, посланный теми, кто затевал чеченскую кампанию, не подтолкнул людей на «праведную месть» чеченцам.
Массы сегодня пребывают в особом состоянии, они не принимают ничего агрессивного, ничего идеологически форсированного, политически суперактивного. Массы находятся в самом естественном для переходного периода состоянии борьбы за выживание. Люди хотят жить лучше сегодня, сейчас и вкладывают свои силы во вполне конкретные, ведущие к желаемому результату действия. Отсутствие в обществе ясной системы идеалов и целей — это глубочайшая беда нашего времени. Кто в этом виноват? Мессианство умерло