Ельцин Форум – 2022 памяти Геннадия Бурбулиса

12 декабря 2022 года, в День Конституции Российской Федерации, Фонд «Президентский Центр Б. Н. Ельцина» совместно с Фондом «Культура Достоинства» Геннадия Бурбулиса провели традиционный ежегодный Ельцин Форум.

Тема конференции была сформулирована так: «Конституция как основа духовно-нравственного развития России».

Форум был посвящён памяти основателя и научного руководителя Ельцин Форума — Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, ушедшего из жизни 19 июня 2022 года.

Первая панельная дискуссия

Конституция как гражданская Библия XXI века

Конституция как духовно-нравственная основа развития России. В чём смысл и дух Конституции? Как основы конституционного строя и конституционные права человека сочетаются с религиозной философией?

Вторая панельная дискуссия

Есть ли границы у статьи 55 Конституции Российской Федерации?

Как соединяются запрет на издание законов, умаляющих права и свободы человека и гражданина, и ограничение прав в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства? В чём противоречия и единство пунктов 2 и 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации?

Третья панельная дискуссия

Защита нравственности. Как определить нравственность и нужно ли её защищать?

Фотограф: Фёдор Редницкий

Настоящий материал (информация) произведен, распространен и (или) направлен) иностранным агентом Рубеном Грантовичем Апресяном, либо касается деятельности иностранного агента Рубена Грантовича Апресяна.

В сфере общественно-политической мысли нашего времени Ельцин Форум — явление уникальное. Это цикл международных научно-практических конференций, посвящённых осмыслению истории новой России и сложнейшего процесса конституционного развития России конца ХХ — начала ХХI века. Первый Ельцин Форум был проведен в 2011 году и с тех пор проходит ежегодно. В каждой конференции принимают участие крупнейшие отечественные учёные-правоведы, доктора и кандидаты наук, в том числе те, кто непосредственно участвовал в создании российской Конституции, а также учёные других дисциплин, известные общественные деятели и правозащитники, как российские, так и зарубежные. Материалы форумов — это глубокие аналитические доклады участников — серьёзный вклад в научную и общественно-политическую мысль нашего времени.

Ельцин Форум — 2022 памяти Геннадия Бурбулиса

12 декабря 2022 г.

12 декабря 2022 года, в День Конституции Российской Федерации, Фонд «Президентский Центр Б. Н. Ельцина» совместно с Фондом «Культура Достоинства» Геннадия Бурбулиса провели традиционный ежегодный Ельцин Форум.

Тема конференции

Конституция как основа духовно-нравственного развития России

Форум был посвящён памяти основателя и научного руководителя Ельцин Форума — Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, ушедшего из жизни 19 июня 2022 года.

Организаторы и участники Ельцин Форума попытались раскрыть тему в трёх панельных дискуссиях.

Первая панельная дискуссия

Конституция как гражданская Библия XXI века

Конституция как духовно-нравственная основа развития России. В чём смысл и дух Конституции? Как основы конституционного строя и конституционные права человека сочетаются с религиозной философией?

Заседание форума началось с видеосюжета, посвящённого жизненному пути Геннадия Эдуардовича. Редкие кадры молодого Бурбулиса ещё свердловского периода (яркий, пламенный), затем государственного мужа, депутата и сенатора, далее мудреца-стоика, отошедшего от активной политики, но передающего свой опыт молодому поколению. Видео сопровождала живая музыка: скрипка исполнила мелодию знаменитой песни «Мой путь / My Way».

Открыл Ельцин Форум Марков Андрей Сергеевич (Модератор) генеральный продюсер Фонда «Культура Достоинства» Геннадия Бурбулиса, ведущий сотрудник Московского центра Б. Н. Ельцина.

— Здравствуйте, коллеги! Вот так творчески мы начинаем нашу Международную научно-практическую конференцию по вопросам конституционализма и парламентаризма в России «Ельцин Форум 2022 года». Этот форум мы посвящаем памяти Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, основателя и бессменного модератора форума.

Андрей Сергеевич предложил почтить память Геннадия Эдуардовича минутой молчания.

— Сегодня этот форум будут вести два ведущих: я, Андрей Марков, последний помощник Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, и Александр Юрьевич Сунгуров, президент Санкт-Петербургского гуманитарно-политологического центра «Стратегия», первоначально — филиал того Центра «Стратегия», который Геннадий Эдуардович возглавлял почти 30 лет.

Наш Ельцин Форум проходит на трёх площадках — это Екатеринбург, Москва и Санкт-Петербург.

О том, как прошла конференция в Екатеринбурге, нам сейчас расскажет мой соведущий Александр Юрьевич Сунгуров.

Александр Сунгуров. Добрый день, уважаемые коллеги. По традиции, как было и в предыдущие годы, в трёх городах проходит Ельцин Форум. Вчера он был в Екатеринбурге, в Ельцин Центре. Я был одним из участников этого форума. Там тоже говорили и о Геннадии Эдуардовиче, и о тех делах, о тех проблемах, которые остаются. Его помнят в этом городе. И там же я озвучил информацию о конкурсе, о котором мы еще скажем. Завтра в Петербурге будет третий Ельцин-Форум, который проведет Сергей Цыпляев. Таким образом, традиция, заложенная Геннадием Эдуардовичем, проводить Ельцин Форум в трех городах продолжается. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Александр Юрьевич.

Коллеги, мы для вас подготовили сборник. Он есть на столах у всех вас. В этом сборнике вы найдете план работы сегодняшнего дня. Также мы сделали объявление о конкурсе памяти Геннадия Бурбулиса. Об этом чуть позднее скажет Александр Юрьевич.

В сборнике вы найдёте биографию, основные мысли и идеи Геннадия Бурбулиса. Впервые здесь опубликованы стихи Геннадия Эдуардовича, посвящённые его внучке Софии и внуку Константину.

Также мы поместили в этом сборнике стенограмму Ельцин Форума, его московской части прошлого года. Каждый, кто принимал участие в Ельцин Форуме в прошлом году, найдёт здесь своё выступление.

Сборник был сделан совместно с Ольгой Георгиевной Свиридовой, бессменной помощницей Геннадия Эдуардовича, которая проработала с ним 33 года, начиная с его избирательной компании в Свердловске по выборам народных депутатов СССР, потом переехала в Москву. И до последних дней работала с ним как редактор и помощник. А сейчас принимает участие уже в проектах памяти Геннадия Эдуардовича.

Модератор. Предлагаю вашему вниманию видеоматериал.

Яркие высказывания Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, интервью с ним, позволили собравшимся ещё раз услышать, увидеть и вспомнить этого уникального человека, подготовившего план реформаторских шагов и не побоявшегося взять на себя ответственность за их реализацию.

Видеоматериал:

— Бурбулис Геннадий Эдуардович, основатель Школы политософии «Достоинство» и создатель нового вероучения «Политософия как стоицизм XXI века».

— Считаете, что быть депутатом именно Ваше дело, что никто эту программу не проведёт, это дело не сделает?

— Вопрос немножко с вызовом и ответ будет достойный. Да, я считаю, что ту программу, которую мы с товарищами отстаивали в качестве платформы кандидата, никто, кроме меня, в тех категоричных целях — искоренение бюрократической централизованной системы власти — не сделает.

— Путч — это был политический Чернобыль советской тоталитарной системы. Уже 24 августа 1991 года советская тоталитарная империя фактически перестала существовать.

— В связи с участием министра обороны СССР Язова и председателя комитета КГБ Крючкова в государственном перевороте, все изданные ими с 18 августа 1991 года приказы и другие решения отменяются в соответствии с Конституцией ССР и законами СССР.

— Контроль над ядерной кнопкой передаётся президенту России по согласованной политике других государств. А Украина и Беларусь в очередной раз подтвердили свои настойчивые и искренние намерения добиваться статуса безъядерных государств.

— На минской встрече была предпринята попытка взглянуть на реальность так, какова она есть на самом деле. Устраняя затянувшуюся двусмысленность и лицемерие, правовое и политическое, мы единодушно выразили убеждение, что предпринимаем единственный возможный шаг, позволяющий выйти из этого тупика.

— Если стараться понять сущность происходящего, то есть у меня такое определение: империя распалась, а имперскость осталась.

— Мы были правительством чрезвычайных мер. И 15 ноября 1991 года состоялось первое заседание правительства. Ситуация, когда экономика страны, полураспавшегося Советского Союза и Российской Федерации, находилась в катастрофическом положении. Много, чего нам не удалось, но правительство реформ сумело заложить основу рыночной экономики.

— Блок «Выбор России» и все мы хорошо знаем и понимаем, что жить лучше сегодня ни одна семья, ни один человек, ни одна область, край, республика не станут, если не станут свободнее, если не будут иметь собственность, если не будут защищены государством, властью в полной мере.

— Всё, что пережил Ельцин, всё, о чём мечтал Ельцин, всё, что хотел Ельцин, заложено в нашей Конституции. Один только такой образец: есть вторая статья Конституции, и она звучит, как молитва. Вот, пожалуйста, послушайте: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства».

— Я хочу, чтобы уроки 1991 года и кульминация этого года — путч в августе — помогли нам осознать самую главную проблему России 2011 года. Это проблема дефицита человеческого достоинства. Это проблема нравственной, духовной опустошённости. Это проблема методичного формирования общества людей, лишённых потребностей и способностей думать о будущем и ещё больше — парализованных в желании разбираться и понимать своё ближайшее прошлое.

— А что скажете Всевышнему, если или когда Вы с ним встретитесь

— Я бы сказал так. Вселенский разум, Создатель, давайте объединим наши усилия и добьёмся того, чтобы на планете Земля добро всегда побеждало зло.

— Это был Геннадий Бурбулис.

Модератор. Александр Алексеевич Дроздов председатель правления, исполнительный директор Президентского центра Б. Н. Ельцина.

Александр Дроздов. Добрый день, дорогие друзья, дорогие участники сегодняшней встречи, которая носит для нас давно любимое название — Ельцин Форум. Он изначально посвящён и продолжает быть посвящённым вопросам, проблемам конституционализма в современной России.

Идея Ельцин Форума родилась у Геннадия Эдуардовича из давнего замысла, к сожалению, не состоявшегося в нулевые годы, создания в Ельцин Центре научно-исследовательского блока или института по общественным наукам. Но мы всё-таки вышли на эту формулу, и во многом это его заслуга, тем более что он обогатил эту идею ещё и проведением замечательного конкурса. Я думаю, мы вернёмся к долгосрочной программе конкурса молодёжных научно-исследовательских работ. Для нас это одно из любимых и дорогих дел, которое оправдывает существование и предназначение Ельцин Центра как площадки, как инструмента, как пространства, о чём всегда говорил Геннадий Эдуардович, выступая в Зале Свободы в Екатеринбурге. Пространства реализации всех возможных намерений, интересов. Он очень любил Екатеринбург именно потому, что ещё там был начат другой его проект под названием «Народный университет».

Всё, что я назвал из портфеля наследия Геннадия Бурбулиса, для нас очень ценно. Мы намерены твёрдо вести эту линию: поддержание имиджа одного из выдающихся и, наверное, не вполне оценённого деятеля Новой России Геннадия Бурбулиса. А для того чтобы на практике его затеи, его заветы не остались втуне, наша задача — расширить аудиторию. Как видите, пока нам это удаётся. Мы держим три опорных точки — Екатеринбург, Москва, Санкт-Петербург, и это очень ценно для нас.

В последнее время, часто встречаясь с Геннадием Эдуардовичем, мы много говорили о том, что заботило его больше всего. Его озадачивало развитие сюжетов, связанных с редакциями Конституции. И не раз он возвращался к своему любимому тезису о том, что Конституция 1993 года — это Библия гражданского общества России. И это не преувеличение. С моей точки зрения, в этом документе воплощена русская идея. Может быть, её и не надо искать по тёмным углам. Лично Геннадия Эдуардовича настораживало то, что работа с текстом Конституции 1993 года, материализация этого труда живой энергией масс вряд ли привела к тому, что русская идея в варианте Конституции 1993 года стала более русской. Его всерьёз увлекала попытка заглянуть туда, за горизонт. Как он иронически говорил, а вдруг вот это живое творчество превратит, наконец, этот документ не только в коллективного агитатора и коллективного пропагандиста, а ещё и в коллективного организатора. Ну, посмотрим, это мы увидим.

Я хотел бы поблагодарить всех наших партнёров в этом проекте. Безусловно, традиционно это новый фонд, который в наследство оставил Геннадий Бурбулис, Фонд «Культура Достоинства», Центр «Стратегия» и, конечно же, Институт имени Е. Т. Гайдара. Мы в вашем распоряжении, мы очень признательны вам за доверие к Ельцин Центру.

Спасибо большое за то, что вы собрались. Приглашаю к активной работе в сегодняшнем заседании. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Александр Алексеевич. Коллеги, в программе заявлен Гусман Михаил Соломонович. Он срочно вылетел Узбекистан, но ночью мы с ним встретились и записали для вас видеообращение.

Михаил Соломонович Гусман. Видеообращение:

— Для меня высокая честь обратиться с приветствием к участникам 12-го Ельцин Форума, создателем и душой которого всегда был Геннадий Эдуардович Бурбулис. Это первый форум, который пройдет без его участия.

На протяжении многих лет я имел возможность общения с Геннадием Эдуардовичем и поражался масштабу его человеческого дарования, его глубокой личности. И я понимаю, что сегодня весь форум пройдет под знаменем его незабвенной памяти. Геннадий Эдуардович человек, который навсегда вписал своё имя в историю современной России. Он был воистину патриотом в самом чистом, в самом не запятнанном смысле этого слова. Я склоняю голову перед памятью Геннадия Эдуардовича и должен сказать, что в своей жизни я, может, и не встречал такого человека, как Геннадий Эдуардович. Человек, который, будучи на вершине власти, сохранил в душе высокие идеалы — нравственные, моральные, человеческие. Он был не просто бессребреником, он был человеком абсолютной чистоты, абсолютной нравственности. Именно эти качества Геннадия Эдуардовича, мне кажется, и поставили его имя на особую ступень истории нашей с вами страны.

Я хотел пожелать участникам форума успехов, удачи, интересного разговора, глубоких размышлений. Но во всех наших выступлениях, во всей работе форума всё равно всегда будет присутствовать Геннадий Эдуардович Бурбулис.

Светлая ему память, а вам всем удачи и успехов.

Модератор.Спасибо Михаилу Соломоновичу. Мы все знаем, что Геннадий Эдуардович был философом и оставался философом до последних дней. Он тесно поддерживал контакты с коллегами из Института философии Российской Академии Наук. Сегодня с нами академик Лекторский Владислав Александрович, друг и соратник Геннадия Эдуардовича, член совета Фонда «Культура Достоинства» Геннадия Бурбулиса. Пожалуйста, Владислав Александрович.

Лекторский Владислав Александрович. Спасибо, спасибо большое. Я очень рад участвовать в этом форуме. Я никогда раньше в таких форумах не участвовал и понимаю, насколько всё это серьёзно и насколько важна та проблематика, которая сегодня будет обсуждаться.

Форум посвящён памяти Геннадия Эдуардовича Бурбулиса, которого я знал в течение 30 лет. Очень хорошо, очень близко… Когда Геннадий Эдуардович ещё только создавал свой Центр «Стратегия», я стал одним из учредителей этого центра, принимал участие практически во всех заседаниях, обсуждениях, которые там проходили. Конечно, так же, как, наверное, и все из вас, я был потрясён и поражён личностью Геннадия Эдуардовича, который был профессиональным политиком и вошёл в историю нашей страны как, бесспорно, крупнейшая политическая фигура.

Но бытует мнение, что политика — это довольно грязное дело, в чём-то даже циничное. Так вот Геннадий Эдуардович меня поражал тем, что, будучи профессиональным политиком, сохранил романтизм. Он был романтиком вообще-то. Для него самым главным в политике было духовно-нравственное основание. Эти вещи мы обсуждали на заседаниях нашего центра. Для него те вопросы, о которых сегодня уже говорилось, всегда были самыми главными. Ведь он придумал и сам термин «политософия», до него такого термина не было.

О чём идёт речь? О том, что политику нужно не только рационально и логически анализировать возможности, выстраивая на основе анализа стратегию и тактику. Прежде всего ему нужно исходить из нравственных ценностей, вносить в политику дух нравственности.

Политософия — это мудрость. Вносить в сферу политики мудрость — не просто ум и рассудок, но мудрость, политическую мудрость — это была одна из его основных идей. И такие проблемы, как продвижение ценностей достоинства, стоицизма, мудрости, были для Геннадия Эдуардовича важнейшими проблемами, которые мы обсуждали много раз.

В этой связи и тема Конституции как основы духовно-нравственного развития России тоже неоднократно обсуждалась в наших дискуссиях. По-моему, раза два проводились специальные заседания, посвящённые Российской Конституции с этой точки зрения. Один раз, когда мы отмечали 15 лет принятия Конституции, может быть 25 лет, предлагались проблемы, связанные с Конституцией, с осмыслением её социальной роли, с её политической ролью. И Геннадий Эдуардович всегда связывал конституционные положения с какими-то глубокими философскими основаниями. То, что он делал, было уникально и даже удивительно. Поэтому я считаю, что он играл какую-то особую роль, не только как политик, но и как человек, который философски думал о нравственной политике и одухотворённой власти.

Я очень рад, что сегодня наш форум посвящён такой теме: Конституция как основа духовно-нравственной России. Это тема, которая была близка Геннадию Эдуардовичу. Давайте эти проблемы обсуждать. Они вечные, но и очень современные. Жизнь меняется, развивается, происходят какие-то новые события. Это заставляет нас снова обращаться и к Конституции, и к философско-нравственному осмыслению того, что происходит в мире, в нашей стране и как это связано с российской Конституцией.

Я хочу поприветствовать всех участников форума, пожелать нашему форуму успешной работы и пожелать всем нам, чтобы мы помнили Геннадия Эдуардовича, хранили о нём память и пытались работать в том духе, который он считал самым главным и самым важным. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Владислав Александрович. Андрей Николаевич Медушевский сегодня принимает участие в Ельцин Форуме. Всегда с нами, тоже доктор философских наук, ему слово.

Андрей Медушевский. Спасибо, коллеги. Честно говоря, я не ожидал, что мне дадут слово именно в этой части. Но, конечно, думаю, что одна из задач этого форума — оценить вклад, который мы можем сделать в реконструкцию идей Геннадия Эдуардовича Бурбулиса как политика и интеллектуала. И уже сейчас подумать над возможностью зафиксировать темы, которые стали предметом обсуждения каждого из здесь присутствующих с Геннадием Эдуардовичем. Поэтому я хотел бы поделиться некоторыми проблемно-мемуарными соображениями о том, каковы эти темы. У меня получилось семь таких крупных тем, по которым мы беседовали с Геннадием Эдуардовичем.

Одна из них — это, безусловно, политософия. На мой вопрос, что это такое, Геннадий Эдуардович отвечал, что это скорее соединение политики и морали. Откровенно говоря, я был против, поскольку считал, что политика не может быть соединена с моралью, ибо задача политика — это приобретение и удержание власти для того, чтобы провести свою программу. Этим он отличается от моралиста. Если политик становится моралистом, то он должен перестать заниматься политикой. Вот это было одной из тем наших дискуссий. По-видимому, этот вопрос неразрешим, но Геннадий Эдуардович, как здесь справедливо говорили, считал, что соединить политику и нравственность всё-таки возможно. Во всяком случае, в условиях демократической системы.

Вторая тема — это, конечно, природа конституционализма: конституционализма вообще и российского в частности. Бурбулис в целом рассматривал Конституцию как общественный договор. Он использовал понятие светской библии и ссылался на такую её интерпретацию, прежде всего, в американском обществе. Мы также обсуждали эту тему, и наши дискуссии вращались вокруг вопроса о том, почему российское общество отвергает конституционализм. Он видел причину этого в неадекватности российской власти, которая пришла на смену правительству реформаторов. Я указывал на природу самого общества и на его постсоветскую инерцию. Не знаю, как можно совместить эти два подхода, но, по-видимому, здесь есть возможность найти какие-то дополнительные объяснения этого феномена.

Третья тема, которая очень часто нами обсуждалась, — это причины консервативного поворота в российской политико-правовой системе начиная с 2000-х годов. Они связывались Геннадием Эдуардовичем с сохранением имперского сознания, мною — с нерешённостью задач переходного периода в 90-е годы прошлого века и отсутствием консенсуса в элитах. Но, несмотря на эти разногласия, Геннадий Эдуардович очень серьёзно отнёсся к моим аргументам и поддержал наши исследования. Я имею в виду Центр конституционных исследований, коллективом которого было написано несколько монографий и составлен аналитический доклад «О реализации прав человека в России» к 20-летнему юбилею Конституции. Нам удалось даже получить первую премию конкурса, которая мне была вручена Наиной Иосифовной Ельциной, что я считаю большой честью и знаменательным событием.

Четвёртая тема, которая всегда присутствовала во всех наших беседах — это вопрос о соотношении внешней и внутренней политики. Особенно остро эта тема начала обсуждаться с 2014 года в связи с Крымом и вообще конфликтом на Украине. Бурбулис выступал противником того, что он называл имперской политикой и считал, что основная заслуга президента Ельцина состоит в преодолении имперской составляющей государственности. Он также полагал, что продолжение этой политики в современных условиях является деструктивным фактором и мешает развитию внутренних реформ. Я соглашался с постановкой этого вопроса, но не с выводом, полагая, что неоимперская повестка может быть составной частью либеральной дискуссии, потому что классический либерализм не имел ничего против имперской повестки. Более того, я исходил из того, что имперская повестка в известной мере является вынужденной. Россия не сможет обойтись без выстраивания отношений с постсоветским регионом, без разрешения его противоречий и не сможет не реагировать на деструктивные процессы на периферии постсоветского пространства, которые угрожают Российскому государству.

В связи с этим мы спорили о личности Ельцина. Бурбулис говорил, что Ельцин своей основной задачей ставил преодоление имперского синдрома. Я исходил из того, что Ельцин был реальным политиком. Отдав Крым Украине в обмен на безъядерный статус, он тем самым обеспечил возможность возвращения Крыма в последующее время. Эта тема очень часто обсуждалась по разным поводам, поэтому я её здесь отмечаю.

Пятая тема — это тема распада Советского Союза и провозглашения независимости России. Конечно, Геннадий Эдуардович, который сыграл важную роль в подписании Беловежских соглашений, доказывал безальтернативность этой позиции и указывал, на мой взгляд справедливо, что в тех условиях это спасло Россию, Советский Союз от югославского сценария. В целом дискуссия между нами шла не столько о самих фактах распада Советского Союза и заключения Беловежских соглашений, сколько об их правовой основе. Я сомневался в том, что апелляция к Союзному договору 1922 года как легитимация Беловежских соглашений была оправдана. В связи с этим обсуждался вопрос о референдуме, который мог быть проведен по этому поводу.

Шестая тема — это, безусловно, тема просвещения общества. И здесь мы обсуждали такие проблемы, как правовой нигилизм, запрос общества на конституционные изменения и ряд других важных вопросов.

И седьмая тема, которую хотелось бы здесь отметить, — это эволюция взглядов Геннадия Эдуардовича. У меня сложилось впечатление, что по мере отхода от политической практики он все более сосредоточивался на вопросах морального выбора. И с этих позиций мы проводили много дискуссий, затрагивающих философию, право, психологию, даже вопросы восточного менталитета в связи с интересом Геннадия Эдуардовича к буддизму, который я отметил в последние годы, и к музыке, стихам, вообще к искусству.

Таким образом, личность Бурбулиса чрезвычайно многогранна. Он выступал не только как политик, хотя в историю он войдёт, конечно, как политик, но и как интеллектуал. И зафиксировать эти дискуссии, зафиксировать его позиции и эволюцию этих позиций — очень важная, на мой взгляд, задача сегодня, когда мы ещё можем это сделать с участием всех, кто его знал и принимал участие в этой работе. Спасибо за внимание.

Модератор. Спасибо, Андрей Николаевич, за такой серьёзный и научный подход к изучению биографии Геннадия Эдуардовича. Сергей Григорьевич Зырянов, директор Челябинского филиала Российской академии народного хозяйства и государственной политики при президенте, главный редактор научного журнала «Социум и власть».

Сергей Зырянов. Добрый день, уважаемые участники!

Спасибо организаторам этого форума. Хорошее дело продолжать традицию. И тем более связано оно с неожиданным для нас всех уходом Геннадия Эдуардовича из жизни в этом году, в июне месяце.

Я учился вместе с Геной Бурбулисом на философском факультете в Свердловске, в Уральском госуниверситете. И вспоминая его, согласен с господином Лекторским относительно того, что Геннадий всегда был романтиком. И не только в душе романтиком. Он в принципе этот свой романтизм всегда стремился реализовать на практике.

Во время учёбы на философском факультете было несколько таких сюжетов, когда Геннадий Эдуардович увлекался какой-то идеей и всегда стремился сформировать вокруг себя сообщество единомышленников, которые бы его поддерживали. Он убеждал их в необходимости реализации этой идеи, даже если она выглядела очень романтически в лучшем смысле этого слова.

Например, вспоминаю, что где-то на втором или третьем курсе обучения он увлёкся педагогическими идеями Сухомлинского, в то время известного педагога, и стал предлагать курсу своего философского факультета: после окончания факультета всем поехать работать в школы, для того чтобы воплощать там принципы и идеи Сухомлинского. Конечно, жизнь ставила перед ним как новые задачи, порой нереализуемые, так и препятствия, порой непреодолимые, как в случае с идеями Сухомлинского.

Но есть ещё один момент, на который я хотел бы специально обратить внимание. Он связан с тем, что критики иногда его называют преподавателем научного коммунизма, считая, что эта оценка делает негативным полностью его образ и выводит за рамки серьёзных отношений с другими людьми.

Он не был преподавателем научного коммунизма, он был преподавателем философии — тогда марксистско-ленинской философии. Но более того. Когда в 1975 году мы заканчивали обучение на философском факультете (он годом раньше окончил в 1974 году), у нас была группа ребят, довольно критично настроенных к существующим тогда порядкам. И перед тем, как мы уезжали на места своей работы, он нас собрал и предложил проанализировать, что собой представляет советское общество. Он нам набросал что-то типа вопросника, в котором было 5 или 6 позиций: «Ребята, приедете на места, посмотрите, пожалуйста, как выглядит местная элита; кто с кем связан; как население живёт…» и так далее. К сожалению, тогда в силу сложностей жизни и разобщенности нам не удалось реализовать этот его проект. Мы несколько раз встречались, обменивались информацией, потом это всё сошло на нет.

Но хочу обратить ваше внимание на то, что его критический настрой по отношению к советским практикам сформировался значительно раньше, чем можно было бы предположить. Министр экономического развития Нечаев как-то выступал в октябре месяце на вечере памяти Ельцина. Он сказал, что Геннадий Эдуардович считал важным для себя представляться при разговорах с зарубежными деятелями в такой формулировке: «Я антисоветчик». Может быть, я не совсем точно воспроизвожу, но это — не позиция человека, пришедшего к власти, а позиция человека, которая вырабатывалась как минимум в течение полутора десятилетий. И важно понимать, что Геннадий Эдуардович не был конъюнктурным человеком, многие здесь это отмечали.

В заключение я бы хотел сказать, что мне очень импонирует высказывание Геннадия Эдуардовича о том, как он представлял дальнейший путь России: «Я вижу дальнейший путь России, — писал он, — в конституционном гуманизме. Это путь нации, многократно пережившей в истории жестокие формы правления и стремящейся состояться как страна, живущая по принципу верховенства права и культуры. Страна, способная распорядиться своими бесценными природными богатствами на основе современной инновационной экономики, а самое главное, обретающая в качестве базовой ценности значимость личности и гражданина. Уникально проживая свою жизнь, мы вырабатываем и руководствуемся собственной мудростью. Мудрец — это не тот, что ушёл от мира и самого себя в монастырь. Мудрец — это каждый из нас, в рамках своего опыта и призвания». 

Спасибо за внимание.

Модератор. Спасибо, Сергей Григорьевич. Вы отметили, что Геннадий Эдуардович действительно не преподавал научный коммунизм, это важно. Ольга Георгиевна Свиридова, являющаяся составителем сборника, который мы вам раздали, посещала его лекции по идеологической работе КПСС при горкоме партии в Свердловске. А когда уже стала его помощницей в аппарате правительства, то вместе с другими помощниками участвовала в подготовке документов представителям президента на суде по иску КПСС об указах, запрещавших партию. Однажды в перерыве она оказалась между Бурбулисом, который возглавлял президентскую команду, и коммунистами, которые говорили: «Геннадий Эдуардович, как же так? Вы же сами нас этому учили», на что стоявшая к ним лицом Ольга Георгиевна и сказала им: «Если бы он вас учил, то вы бы сидели на нашей стороне, а не на той».

У нас несколько слов пожелал сказать молодой политик Илья Мамонтов, соратник Геннадия Эдуардовича, они вместе проводили ряд просветительских проектов. Пожалуйста, Илья.

Илья Мамонтов. Да, спасибо. Насчёт «политика» в свой адрес не знаю, я всё-таки сейчас беспартийный, с 22-го числа. Мы с Геннадием Эдуардовичем частенько спорили, поэтому спасибо, что вы назвали меня всё-таки его соратником, а не помощником. Помощнику вроде бы и спорить как-то не положено. А доспорились мы с ним в итоге вот до чего.

О Конституции споров у нас никогда не заходило, о её важности. Но мы с ним договорились вот о чём: для России вообще, особенно сейчас, когда у нас, к сожалению, практически восстанавливается самодержавие, крайне важен такой праздник, как День Отмены крепостного права, 19 февраля. Мы собирались встретиться по этому поводу, но не успели. А в общем-то, планировали даже какие-то мероприятия в этот день вместе проводить. Господин Медушевский предлагал всем вспомнить, кто о чём договаривался с Геннадием Эдуардовичем. Я вспоминаю этот момент и всех прошу подумать о важности этого праздника, этой даты и, может быть, в следующем году подключиться. Мы в любом случае будем писать петиции насчет того, чтобы этот день стал праздничным. Спасибо.

Модератор. Спасибо Илья, действительно сейчас многие просят не называть их политиками.

Чтобы понять суть нашей темы, мы не можем не обратиться вновь к словам Геннадия Эдуардовича Бурбулиса. В 2013 году он выступал в Государственной Думе, перед студентами МГИМО, это была встреча к 20-летию Конституции. И сейчас мы посмотрим материал, который поможет нам понять смысл сегодняшней темы.

— Видеоматериал со встречи:

— Я не стесняюсь и настойчиво это отстаиваю, утверждая, что в высоком духовном, нравственном и мировоззренческом своём предназначении Конституция может и должна нами восприниматься как гражданская Библия.

Точнее сказать, в многоконфессиональной стране, в её актуальном сегодня религиозном содержании, это как священные писания. Сегодня я хочу передать вам некоторые мои базовые убеждения и идеалы сознательно и, может быть, демонстративно подчёркнуто в форме конституционной веры.

Я верю в то, что у России есть достойное будущее. И у России, и у нас с вами, как её граждан, сегодня есть ясный и чёткий образ этого будущего. У нас есть хорошо продуманная и сформулированная стратегия развития страны на ближайшие десятилетия. Этот образ будущего страны и эта стратегия содержатся, прежде всего, в тексте нашей Конституции, но в наибольшей степени он выявляется в её духе. Вы помните, что, начиная с Монтескьё, дух законов – это некорректная метафора. А я говорю о духовности российской Конституции. Я говорю сознательно о духовности, потому что по разным причинам сегодня у нас в обществе духовность как ценность в большей мере проявляется через религиозную деятельность, через церковную, конфессиональную институционализацию. А я отстаиваю свою сегодняшнюю конституционную веру в том, что Конституция есть комплекс ценностей и жизненных смыслов, которые в первую очередь позволяют нам обрести эту уверенность в себе и за себя, и за своё поколение, и за страну.

Иногда буквальные тексты статей Конституции прочитываются рационалистически. Нам действительно сегодня очень остро не хватает в этой сфере не только знать закон, не только знать статьи Конституции, но, во-первых, понимать их жизненный смысл, сопереживать тем ценностям, которые в этом содержатся, и научиться это сопереживание переплавлять в наши поступки.

Моя конституционная вера заключается в том, чтобы не поддаваться унынию, не поддаваться тем опасным состоянием ума, души и сердца, которые иногда возникают, когда мы видим, что сегодня вместо желанного единства в российском социуме доминирует всё-таки раскол. Вместо консолидации сил талантов мы перегружены конфронтационными взаимными претензиями. Вместо разумного, терпеливого созидания новой страны, нового государства, новой общественной культуры мы переполнены взаимной нетерпимостью, и она в большей степени отражает суть этого дела. И мне понятно, что никакими специальными телепередачами и никакими специальными университетскими программами не восстановить эту естественную нашу с вами потребность в том, что можно назвать идеалами, в том, что можно назвать сущностью долга, должного. Не всегда мы на это обращаем внимание, но в тексте Конституции, существуют такие термины, слова, такие концепты, как любовь, вера, высшая ценность.

Я знаю, что мои коллеги много здесь уже цитировали, я знаю, что вы хорошо знаете текст Конституции, но я обращу внимание на один только сюжет. Статья 18. Права и свободы человека, непосредственно действующие. Они определяют смысл и содержание законов, деятельность законодательных и исполнительных органов власти, местного самоуправления, и обеспечиваются правосудием. Конституция говорит о смысле законов, о смысле деятельности органов власти и управления на всех уровнях, о смысле конституционного предназначения правосудия.

Я повторю такие молитвенные формулы преамбулы Конституции, которые вы тоже хорошо знаете, но хочу просто передать вам, если угодно, эту мою веру. «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, объединённые общей судьбой на родной земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость». Молитва? И если бы мы имели, мы развивали бы с вами опыт духовного сопереживания, своего взросления, формирования, выбора профессии, жизненной позиции, выбора того или иного поступка в той или иной ситуации, которая требует не уклониться, а определиться.

Юбилей Конституции должен способствовать тому, чтобы мы в новогоднюю ночь пели, плясали под елкой и снежками бросались, по крайней мере, в каком-то другом уже состоянии мировоззрения, в каком-то другом уже духовном тонусе. С нами должно что-то произойти. Как это возможно?

Одна идея для обсуждения. Многие из вас помнят, а может быть, к сожалению, не очень, этот блаженный акт причастия, причащения, когда вы получали паспорт гражданина Российской Федерации. У кого-то это было торжественно, у кого-то не очень, кто-то запомнил на всю жизнь, кто-то тут же забыл. Но представим на минуту, если в ту же секунду, когда нам дают паспорт гражданина, нам дают книжечку «Конституция Российской Федерации», где типографски обозначено, что это персональный экземпляр Синеокой Ольги Петровны. И он или она получают такой подарок вместе с паспортом. Это та самая гражданская Библия, которая может быть реальным помощником, когда нам грустно или обидно, когда нам непонятно, как дальше жить, поскольку много разных неприятностей и обид, или наоборот, когда нам весело, когда мы жизнерадостны, но нам надо не расплескать это духовное состояние, надо понимать меру, находить всегда какой-то баланс в этих ликованиях и в этих уныниях. Ну а с другой стороны, высшая юридическая сила прямого действия — это ещё и ежедневная помощь, чтобы защитить своё достоинство, защитить себя и по возрасту, и по профессии. 

Для нашего серьёзного профессионального анализа я вам произнесу свой внутренний монолог по поводу священности второй статьи Конституции. Я всегда гордился и везде, где можно, её представлял как некий духовный якорь нашей Конституции. Вторая статья, вы хорошо её знаете. «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека, обязанность государства». Скажите, пожалуйста, разве это правильно с точки зрения полноценной концепции российского конституционализма? А где обязанность человека и гражданина укреплять, облагораживать систему государственной власти и управления? Где же взаимная ответственность за самое главное, может быть, из чего складывается моя концепция политософии? Потому что «святая троица» российского конституционного мировоззрения — это единство человека, власти и свободы. Ведь если мы допускаем, что государство само по себе может оказаться конституционно способным, то в лучшем случае ошибаемся, а в худшем случае совершаем некое интеллектуальное преступление. Поэтому одинаково, точно так же, как мы можем и должны научиться реализовывать и отстаивать свои права, мы должны и можем научиться защищать государственное устройство России от каких-либо целенаправленных или непродуманных угроз и опасностей. Сегодня самое важное для России — это обрести желание конституционного консенсуса и способность к его достижению. То есть раскол, конфронтация, нетерпимость, которые, к сожалению, являются сегодня доминирующей тенденцией, преодолимы, на мой взгляд, только на основе конституционного консенсуса.

Модератор. Отец Яков Кротов, российский религиозный деятель и публицист, священник, а также большой наш друг и соратник. Каждый год с нами собирается 19 августа на месте гибели ребят над Новоарбатским тоннелем. И за это ему большое спасибо. Отец Яков, какие у вас впечатления от того, что вы сейчас услышали?

Яков Кротов. Впечатления, ну как будто бы сегодня сказано! Мне посчастливилось разговаривать с Геннадием Эдуардовичем, строго говоря, один раз. Это был диалог на тему «Достойно ли христианство человека?» Он вёл себя очень кротко и соглашался, что христианство всё-таки небезнадежно. Но то, что он говорил в этой речи о причастии, мне напомнило, как я получал паспорт. Это был 1974 год. Я с мамой в школу пришёл… Нет, это я не паспорт получал, это я первый раз голосовал. Вот мы пришли. Стоит избирательная урна, мы к ней направляемся. И вдруг к нам поднимается милиционер. Надо понимать, что к тому времени, мой отец отбывал заключение уже 15-й год. Он сидел в том же концлагере, где сидели все политические заключенные той эпохи, в Потьме. Поэтому я изрядно струхнул. К тому времени я уже дважды бывал на свиданиях, и с милиционерами у меня стали связываться не очень приятные ассоциации. Но он вручил мне почтовую открытку и три тюльпана. Так что в этом смысле причастие может быть довольно разным.

Если можно, я пять минут займу, потому что то, что здесь было сказано, имеет, мне кажется, вот какое измерение и совпадение. Позиция Геннадия Эдуардовича — она действительно стоическая, но ведь и стоики бывают разные. И, может быть, самый известный из стоиков — это Марк Аврелий с его замечательной книгой «Наедине с собой». Но Марк Аврелий всё-таки был императором, в правление которого были и гонения на христиан. И встаёт вопрос: как с этим совместим стоицизм? Но я думаю, что стоицизм Марка Аврелия, как и Геннадия Эдуардовича, был такой синтетической формой: и стоицизм, и эпикурейство не в смысле наслаждения жизнью, а тоже в смысле подтянутости, самодисциплины, опоры только на себя. Как это может сочетаться с государственной властью? Мне кажется, ответ как раз даёт тот исторический опыт, который зафиксирован как в античной древнегреческой традиции и традиции римского права, так и в священном писании.

В религиозной лексике имеется семь ключевых понятий, которые ассоциируются с социальным устроением человечества. В хронологическом порядке, может быть, самое раннее, это сияние — то, что нам всем лучше известно по библейскому термину «слава». «Твое есть Царство и сила, и слава». Сияние — как первичный опыт человека, когда он сталкивается с другим человеком и видит в другом человеке свет, когда он сталкивается с чем-то высшим как со светом. Не случайно у Канта есть эта метафора «звёздное небо» — не беззвёздное, не закрытое облаками, а сияние далёких звезд.

Второе слово по времени возникновения — может быть, это сила. Сила в греческом — это «динамис». Сила как способность что-то делать, то, что противоположно смерти. Третье, власть — эксусѝя по-гречески. Четвёртое — царство как страна. Власть может быть и в семье, в ней царства нет, а власть-то есть. Пятое — право, закон.

Шестое, София. Как раз об этом мы с Геннадием Эдуардовичем говорили в том диалоге наиболее подробно. София имела два значения: с одной стороны, это умение вести себя в обществе, садиться подальше от царя, если ты зван к нему на приём, бытовые навыки; с другой стороны, София — проникновение в суть идей. Одно вырастает из другого, просто мир идей сравнивается с пиром в царском дворце. Человек должен не просто соблюдать правила, должен понимать их смысл.

А седьмое явление, может быть самое новое по времени возникновения, — это логос. Слово, которое было вначале, — это не просто смысл. Я думаю, что его ближайший аналог — творчество. Логос как производное от слова, которое обозначало у греков собирание, составление, то есть человек, который умеет читать и владеет словом, составляет из букв слова, когда читает. Читалось всегда вслух.

И вот у этих семи понятий есть семь подмен. Именно здесь мы и сталкиваемся с трагизмом человеческой жизни, потому что добру противостоит не зло, добру противостоит псевдодобро. То есть, конечно, это зло, но оно всегда выступает как добро. А тогда что противостоит славе, сиянию? Я бы сказал: блеск, или на современном сленге гламур. Казалось бы, слава, но ведь это же подмена того сияния, которое мы видим, когда любим. Сияние, но бижутерия, дешёвка, невозможность обнять человека, гламурную персону не обнимешь. Что противостоит тогда «динамис», то есть силе? Тут всё просто: насилие. Явление абсолютно противоположное, хотя насилие вновь и вновь объявляет себя просто силой, причём единственно возможной.

Что противостоит власти? Власти противостоит угнетение, доминирование. И вот здесь мне понравилось в предыдущем видео, где говорилось о том, что цель политики не дорваться до власти и её использовать. То есть это цель не политики, а политиканства, которое подменяет власть доминированием в виде самодержавия или чего-то другого. Но это доминирование и угнетение, а в самом мягком виде — манипуляция, помещение человека в какие-то условия лишения, когда он становится слабым и поддаётся манипуляции. Что противостоит царству? Я бы сказал, казарма. То есть миру, в котором люди сосуществуют на равных, начинает противостоять мирок, в котором люди подчиняются приказам. Что противостоит праву и закону, торе в этом смысле? То же самое — манипуляция, приказ, приказная система, или то, чему термин «командная экономика», ну а историку привычнее сказать «дворцовая экономика».

Что противостоит Софии, мудрости? Ну здесь совсем просто. Софизм, софистика как изнасилование языка. Конечно, это возможно только в том случае, если у человека есть ресурс угнетения и доминирования.

Интересно, а что противостоит логосному началу в человеке? На первый взгляд, молчание, отрицание свободы слова, но всё-таки скорее подмена. Логосное начало — это начало творческое. Оно, как в пирамиде Маслоу, увенчивает развитие человека. Это творческое и созидательное начало, но оно возможно только в контакте и диалоге с другими людьми. Ему противостоит разъединение, рознь мира сего, говоря словами Евангелия. И ненависть, когда вроде бы контакт имеет место быть, но это контакт с затаённым смыслом: если совсем просто сказать, против кого дружим, против кого работаем, против кого созидаем, кого мы должны уничтожить. И тогда слово и логосность превращаются в разрушительные цунами, которые катятся по поверхности человеческой жизни.

Конечно, в том, что в этой записи говорил Геннадий Эдуардович, драгоценно то, что для него эта его вера являлась верой в возможность созидания даже в стране с многовековой историей тирании, в стране, которая пережила три революции, в стране, во многом разорённой. Своей верой он утверждает всё-таки возможность созидания и перехода от всех этих подделок в мир подлинного. Собственно, именно это вдохновляло, я думаю, и его, и всех нас в конце 80-х и начале 90-х годов ХХ века. Ощущение не просто прорыва к свободе, а ощущение того, что нечто поддельное уступает, наконец, дорогу подлинному.

Спасибо.

Модератор. Большое спасибо, отец Яков. Я должен сказать, что в том выступлении, которое мы посмотрели, Геннадий Эдуардович предложил раздавать Конституцию при получении паспорта, и эта идея частично реализована. Соратница Геннадия Эдуардовича Татьяна Мерзлякова, которая в Свердловской области является уполномоченным по правам человека, когда вносили поправки в Конституцию, предложила эту идею Владимиру Путину. Идея была поддержана, и вышло постановление правительства Мишустина, которое, я не знаю, реализуется или нет, паспорт не получал. Будем надеяться, что она реализована — правда, частично: в этой Конституции не написано, кому она выдаётся. Слово Роману Владимировичу Багдасарову, историку, культурологу и религиоведу.

Роман Багдасаров. Тема моего сообщения такая: Советские культы и формирование гражданской религии в России.

Современный статусный специалист по гражданской религии Владимир Александрович Егоров считает, что гражданская религия в России находится в процессе становления. Поэтому я попытаюсь описать советскую гражданскую религию, которая уже оформилась, завершила свой цикл и теперь принадлежит истории. На её примере можно посмотреть, как работают принципы гражданской религии

Надо понимать, что в строгом смысле слова гражданская религия религией не является, хотя она использует какие-то концепты, напоминающие религиозные и, конечно, идеологемы. Но в то же время она не является идеологией. Квазирелигия. Её удобно считать таковой для того, чтобы связывать эти идеологемы между собой, используя религиозные аналогии.

Впервые о гражданской религии заговорил Жан-Жак Руссо. Важно понимать, что он показывал строгость гражданской религии. Она распространяет обязанности, права человека не далее своих алтарей, то есть она привязана к национальной идее, к нации. У каждой нации своя гражданская религия, и она строго её блюдет.

В XVIII веке примерно так и развивалась и описывалась гражданская религия в тех странах, в которых возникали и продолжали развиваться национальные государства. Таким образцовым классическим трудом по гражданской религии, как вы знаете, были работы Роберта Беллы. Он дополнил руссоистское описание американскими архетипами, в основном библейскими, актуальными для иудео-христианского мировосприятия, такими как Исход, Избранный народ, Земля обетованная, Новый Иерусалим, смерть и возрождение жертвы.
В России, то есть в СССР, гражданская религия формировалась в условиях фактически антирелигиозного государства. Поэтому само слово «религия» было исключено из позитивных взаимодействий с государством. Но по сути это была действительно гражданская религия, которая не совпадала с официальной марксистско-ленинской идеологией, вернее не во всем совпадала, она была всё-таки более живым явлением. Насколько она является истиной, а насколько подлогом, как замечательно сказал отец Яков, я здесь судить не берусь, я её описываю в нейтральном ключе.

Таким же образом, формируется гражданская религия в России. Тут нет никакого заранее намеченного плана, если только не придерживаться каких-то конспирологических теорий. Егоров относит к атрибутам гражданской религии государственную символику, праздник Победы, дату воссоединения с Крымом, сакрализацию лидера страны и церемонию вручения паспорта, кстати, и также появившуюся надконфессиональную фигуру Бога в последней редакции Конституции. До этого её там не было, как вы знаете.

Здесь важно понимать, что в сознании российских граждан, особенно старшего поколения, продолжают храниться рудименты советского прошлого. Возможно, то, что гражданская религия развивается сейчас достаточно медленно, связано с неправильным опознанием этих рудиментов и со слабым их учитыванием.

Если Белла описывает гражданскую религию через архетипы и периоды, которые он называет испытаниями, выделяя три основных испытания, то я описываю гражданскую религию, имею такое дерзновение, да, советскую, через систему культов, то есть я выделяю четыре основных культа, которые постепенно входили в жизнь общества.

Первые два культа — революции и труда — формировались, условно говоря, с первой половины 1920-х годов. Культ прогресса — с началом первой пятилетки, то есть с 1928 года, это конец 1920-х годов. Культ Победы вошёл со второй половины 1950-х годов. Возможно, во многом он возмещал и культ личности. Существует проблема пятого культа — культа личности генерального секретаря, то есть лидера страны, который не приобрел законченной институализации, поскольку каждый раз получал разную личностную окраску, начиная с культа Ленина и заканчивая культами Брежнева и Андропова. Но культ личности Сталина, как мы знаем, был отдельным и табуированным.

Три основных культа, базовых, то есть революции, труда и прогресса, можно сопоставить с крестьянским концептом веры, надежды и любви. Революция это, конечно, вера. Революция упоминалось в Конституции РСФСР 1918 года 4 раза, в Конституции 1978 года — 3 раза, а в нынешней Конституции слова «революция», «революционный» упоминаются 0 раз. Можно сказать, что этот культ окончательно исчез из гражданской религии.

Прогресс — это, безусловно, надежда, потому что осуществление коммунистических идеалов возлагалось в первую очередь на прогресс. Этот культ проявлялся через особое квазисакральное восприятие календарного времени. Социальная жизнь, как вы знаете, измерялась трудовыми периодами (пятилетками), каждый из которых решал уникальную задачу, каждый год пятилетки обозначал конкретную стадию её выполнения. Пять лет на шкале повседневности соответствовали дням рабочей недели. Таким образом, советские граждане существовали внутри более длительных, но ясно очерченных временных периодов, отражавшихся в каждом прожитом дне. Это можно сопоставить с церковным календарем. Возможно, это даже была своеобразная сакрализация, превышающая по степени интенсивности церковный календарь. Здесь важно понять, что это противопоставлялось религии, доминировавшей в Российской империи. Тогда акцент делался на выходные дни — субботу и воскресенье, в советский период — на будни. То есть труд, раньше воспринимаемый как проклятие, теперь воспринимался как основная жизненная потребность, как это сказано в Конституции СССР 1977 года. Но это сложный вопрос, я немного позже к нему вернусь. Что касается прогресса, то в современной Конституции он вообще не упоминается, исчез из гражданской религии.

Любви, как вы прекрасно можете вспомнить, соответствовал труд. Как ни странно, прививалась любовь к труду. Но здесь интересно проанализировать различные производные с этим корнем. Например, временная нетрудоспособность упоминается в Конституции 1978 года 1 раз. В современной Конституции упоминаются нетрудоспособные родители, но временная нетрудоспособность исчезает, слова «нетрудовой» и «трудоустройство» отсутствуют, в современной Конституции трудоустройство не гарантируется

Но самое замечательное исчезновение — это слово «трудящиеся». Если в Конституции 1978 года слово «трудящиеся» упоминается 7 раз, а более абстрактный синоним «люди труда» — 1 раз, то в современной Конституции употребляется 1 раз только слово «человек труда», статья 75.1, и это субъект права, отличного от прав гражданина. Трудящиеся — очень важная категория для предыдущей Конституции. Фактически это «суверен», но мы знаем по Руссо, что суверен — активная фаза политического организма, а его пассивная фаза является государством. Суверен учреждает государство, и учредителями РСФСР были трудящиеся массы или, соответственно, трудящиеся классы. Суверен СССР, согласно Конституции 1924 года, был двойным: актуальным и потенциальным. Актуальными (по статье «суверен») были трудящиеся массы Советских республик, потенциальными — трудящиеся всех стран. Соответственно, сам СССР обладал актуальной формой, объединявшей четыре республики (первоначально), и потенциальной формой, предполагавшей некое образование из Советских Социалистических Республик мирового масштаба. Вот такая была сложная конструкция.

Из этого можно сделать вывод, что «трудящиеся» в Советской Конституции были не только субъектом трудового права как отдельной отрасли права, но и субъектом политического права. Трудовые права не отделялись от политических. В этом можно убедиться по эволюции Конституции и наличию лишенцев в Конституциях до 1936 года, то есть нетрудовой человек не являлся гражданином.

В Конституции Российской Федерации 1993 года в качестве суверена обозначен многонациональный народ, актуальной задачей которого являются сохранение исторически сложившегося государственного единства и незыблемость его демократической основы. Основная цель его существования — полное возрождение суверенной государственности России. Потенциально реализуемой целью, осуществляемой параллельно с первой, является благополучие и процветание России.

Четвёртый культ — культ Великой Победы. В обозначенных выше целях и задачах нетрудно увидеть сакрализацию прошлого страны, предание этому прошлому самодостаточной ценности. Вот почему из четырёх основных советских культов наиболее востребованным оказался самый поздний — культ Великой Победы, хотя само слово «победа» в Конституции отсутствует. В советском восприятии победа в Великой Отечественной войне приближала к торжеству мировой революции, была подкреплена культами труда и прогресса. Если мы сравниваем по христианской аналогии, то Вера, Надежда, Любовь и мать их София. Но вот в советской гражданской религии это инвертированная связь. Иными словами, в советской гражданской религии, София как образ победы была не матерью трёх основных культов, а наоборот, дочерью, то есть именно они породили победу в войне. Они и символизирует триединство этих трёх культов. И, значит, для современного восприятия победа носит характер утверждения правопреемства, Российской Федерации по отношению к СССР в позиции мирового лидера. По отношению к отдельному гражданину исповедание культа Великой Победы является непременным условием его гражданской идентичности. Спасибо.

Модератор. Спасибо большое, Роман Владимирович. У нас в программе, в первой панели был заявлен ещё Александр Николаевич Кричевский. Он сейчас в больнице, и пожелаем ему крепкого здоровья. Так же, как и Ольга Георгиевна, он 30 лет был соратником и помощником Геннадия Эдуардовича. Помогал ему всегда, до последних дней, и сегодня тоже участвует в проектах памяти Геннадия Эдуардовича.

Григорий Томчин. На этом форуме памяти Геннадия Эдуардовича Бурбулиса я бы хотел сказать, что кроме романтика Геннадий Эдуардович был реальным политиком, реальным законодателем. И может быть, непонимание в первом парламенте идей государственности, идей парламентаризма и наше недостаточное внимание к идеям Геннадия Эдуардовича, резкое увлечение экономизмом привело к сегодняшней ситуации. Не так давно я написал небольшую статью, называемую «Работа над ошибками». Это было еще до 24 февраля, это был позапрошлый год, и я считаю, что здесь, на форуме необходимо сказать о главной ошибке, которая привела к тому, что мы сегодня имеем.

Мы сегодня не имеем той Конституции, о которой говорил Геннадий Эдуардович. Мы её просто не имеем. Мы сегодня не имеем Конституции как общественного договора, и мы сегодня не имеем Конституции как Библии. И то, что сегодня будут вручать Конституцию при выдаче паспорта, мало что значит, поскольку тот человек, который её возьмёт, не поймёт, зачем ему это дают. Тем не менее та Конституция, которая была принята с большим участием Геннадия Эдуардовича, как раз была Библией.

Так в чём же наша главная ошибка? Ошибка в том, что ценности у нас примерно одинаковые со всем миром. А вот государственное устройство на базе этих ценностей — человека, его прав и свобод — должно быть и может быть разным. Придя в первый российский парламент, к экономическим реформам команда была готова: знала, на какие вызовы чем отвечать. И она была командой. А вот государственное устройство понималось многими просто как честные свободные выборы. Вот будут честные свободные выборы — и всё в стране будет в порядке, будем соблюдать Конституцию.

На самом деле само государственное устройство, устройство права — права раздельные, права эксклюзивные, права различных ветвей и уровней власти, эксклюзивные по отношению к другим, — так и не были простроены, то есть Конституция не была реализована. Они не были простроены исходя из устройства России, исходя из населения России, может быть исходя из географии России, соотношения населения и географии, исходя из понимания истории.

Я говорю не о построении государства как государственного аппарата, который мог бы микшировать различные имперские идеи приходящих к власти. Ведь имперские идеи в основном культивируются пришедшими к власти. Они не являются глубинными. У человека, который живёт сегодня, есть цели, задачи, у него есть ребёнок, его надо дать образование, он здесь живёт, у него должно быть тепло, работа, достойная жизнь.

Империю вспоминают, когда сверху кто-то говорит: мы империя, а мы им всем покажем. А для того, чтобы у лидера исполнительной власти не возникало желания всех привести в империю, должны быть эксклюзивные противовесы, построенные по уровням: этому уровню власти это доступно, а следующий, даже более высокий, не может повлиять на решение этих вопросов. И отсутствие такой эксклюзивности исключает возможность правильного формирования элиты.

У нас сегодня элита самопровозглашенная. Это не те элиты, которые выделены, исходя из доверия им, исходя из понимания, знания. Это самопровозглашенные элиты. Пришёл, сказал: «Я элита». Если вспомнить, примерно с 2008 года публиковался журналистский рейтинг «100 наиболее влиятельных людей страны», их список журналисты формировали. Из этих ста 75 были чиновниками исполнительной власти, причём половину из них составляли те, которых никто не знал: какой-нибудь, например, замначальника департамента какого-то министерства. По-видимому, подход к выбору был такой: замначальника подпишет бумагу и даст кому-то собственность — и для журналистов он уже в элите. Но отсутствие формирования элиты привело, я считаю, к такой губительной фразе, что политика, как у нас говорили, нечестная, ведь не может хороший человек быть политиком. Если он политик, то обязательно плохой человек — вор, стремится к власти и обязательно ничего не знает. Это вообще отвратило людей от формирования элиты. И возникли квазиэлиты, которые и создали квазивласть и квазиконституцию. А квазивласть — понятно, как борется. Поэтому наследие Геннадия Эдуардовича Бурбулиса нам ещё предстоит осваивать, если удастся преобразовывать структуры государственной власти.

Модератор. Спасибо, Григорий Алексеевич. У Геннадия Эдуардовича была книга «Профессия политик». И как-то он мне сказал: знаешь, я столько книг, брошюр написал, но как заставить людей их прочитать, чтобы они всё поняли?.. Сейчас я хочу предоставить слово Александру Юрьевичу Сунгурову. Он нам расскажет о конкурсе памяти Геннадия Бурбулиса.

Александр Сунгуров. Дорогие коллеги, отталкиваясь от того, что сейчас говорил Григорий, скажу так: на самом деле что-то можно делать самому. А вот как дальше сделать, чтобы люди понимали, кого надо включать в элиту из тех, кто якобы представляет собой власть или политику, управленческие структуры? Для этого существуют разные возможные действия.

Хочу вам сообщить, что в Петербурге действует молодёжная организация, учреждённая нашими студентами — не только Высшей школы экономики, но и других вузов. Назвали они себя молодёжной организацией «Гуманитарно-политологический центр МОСТ». Причём МОСТ — они сами придумали, я только отчасти подталкивал. Это не только МОСТ между людьми и МОСТ в будущее, но это слово ещё и расшифровывается: МО — молодёжная, СТ — стратегия. Так что прошу любить и жаловать, коллеги. Исходно организация была зарегистрирована как межрегиональная с отделением в Екатеринбурге.

Если у кого-то есть знакомые молодые люди, и им интересно реально работать — естественно, в пределах, тех флажков, в которых мы работаем, — пусть присоединяются. В стадии реализации находится уже первый этап проекта «Карта ответственности», направленного на то, чтобы, если что-то случилось в городе, на дороге, во дворе или на водных пространствах, то было легко через Интернет понять, кто за это отвечает из органов власти разных уровней. И проект работает. Это маленькая деталь к тому, что можно делать сегодня.

Так вот, я немножко о том, что мы думали, те, кто считают себя сподвижниками Геннадия Эдуардовича. Это очень хорошее понятие «Сподвижники» — это другие термины, которые редко использовались, кроме как в его речи. И мы встречались в разных местах. И возникла идея летом, она осенью дозрела, что очень важно было бы сделать конкурс для того, чтобы вовлекать и молодых в его наследие. Конкурс научных работ, студентов и молодых ученых.

Скажу сразу, что идея этого конкурса родилась из опыта длительного участия вашего покорного слуги в конкурсе работ памяти Галины Васильевны Старовойтовой, которая называется «Галатея», который сразу же был запущен после её гибели. Ему уже 24 года, и в этом году объявлен новый конкурс. Причём он запускался без всякого финансирования. Хотя в конце, конечно, какие-то деньги находились для издания сборника работ и т.д. Поэтому этот отлаженный более-менее способ взят за основу. Следующий этап: был создан Оргкомитет, который вы видите здесь. С этого начинается наш Ельцин Форум, брошюры. В Оргкомитете мы с Андреем, как раз вместе его примерно планировали при консультациях. Вошли в него, с одной стороны, представители трёх городов, а с другой стороны, трёх, условно говоря, категорий. Трёх городов это, понятно, Москва, Екатеринбург, Петербург. Так же, как и Ельцин Форум проходит в этих городах, то есть представители трёх групп. Во-первых, это и очень важно помощники. Соратники, помощники, Геннадия Эдуардовича, Ольга Свиридова, Александр Кричевский, Андрей Марков, который здесь прекрасно ведёт наше заседание. Во-вторых, это политики, бывшие или нынешние, которые участвовали в этом процессе и участвуют до сих пор, хотя уже отчасти, может быть, не в политических органах власти, но в других. Например, Сергей Цыпляев, который сейчас является главным редактором журнала «Власть». И много чего другого было, был и полпред в Петербурге и так далее. Как Плигин, известный вам политик, который, был в Единой России, но руководителем либеральной практики и другие люди, которые здесь есть. И третья категория — это учёные политософы, как Лекторский, который здесь выступал, наш старейшина и те, которые сочетает, как Михаил Александрович, и ученого, и политика, и снова ученого и многие другие здесь.

Естественно, мы не хотели делать сразу же громадного оргкомитета, потому что 15 человек, по-видимому, это норма. Вот отсюда они. Кто-то будет работать активно, кто-то менее активно. Собрать всех воедино, по-видимому, невозможно, мы пробовали, но вот онлайн собралось 7 человек. Вчера была встреча екатеринбургской части, в Петербурге будем встречаться. Кто-то здесь присутствует, несколько человек, вы видите. Но коммуникации у нас идут, разосланный текст получают все. Мы вышли на то, что это вот положение может быть работающее. В первый год, еще совершенно всё не бывает.

За основу мы взяли тоже, опять-таки, положение о конкурсе памяти Бориса Николаевича Ельцина. На мой взгляд, оно было очень такое массивное, под финансирование, убрали оттуда часть того, без чего можно обойтись, вот оно здесь заложено. Все это обсуждаемо. Что я хотел бы предложить, сказать вам, что здесь, кроме положения и прочее, заложена информация, объявление о конкурсе или анонс. На странице 9 соответственно на одну страничку, да, 9–10. Это на страницу полторы укладывается. Вот этот анонс, я думаю, всем участникам просто будет отдельно разослан, чтобы его можно было рассылать дальше. Всем, тем, кто здесь был. Анонс о том, что конкурс открыт. Собственно, вчера в Екатеринбурге было сказано, сегодня в Москве. Завтра об этом будет сказано в Петербурге. Теперь он будет объявлен.

Теперь найти тематику. Мы решили сейчас остановиться на том, что год 30-летия работ правительства реформ, самое важное. Это тематика первого курса. Тут опять-таки написано. Стартовые условия, каковы были условия, результаты, что получилось, что не получилось. Возможные точки ветвления, различные вариации реформаторских действий. Наконец, уроки для современной России и сравнительные исследования других реформ. Тоже может быть тема конкурса. Все это вот на страничке полторы текста есть, чтобы она была именно анонсом, а не большой опусом. Теперь это должно разойтись. Как, куда разойтись? По сайту. На сайте уже висит. На сайте Центра стратегии Петербурга, в межрегиональном центре стратегии уже сделан раздел этого конкурса. Конкурс Достоинства. Опять-таки информация об этом тоже, это будет разослана.

Теперь что дальше, коллеги? А дальше следующий вариант. С одной стороны, чтобы до молодежи донести и российской, и тут международной записано, в самом начале конкурса. Поэтому в нем могут принимать участие и наши зарубежные коллеги, и наши коллеги и друзья, которые оказались за рубежом. Вы понимаете, сейчас их много, особенно из молодых. Поэтому конкурс открыт для всех. Чтобы до них дошла информация.

Теперь следующий этап, не менее важный, здесь я прошу вашей помощи. И всех здесь собравшихся, и они, можно сказать, приглашаются к участию в жюри конкурса. Это по определению волонтерская работа. Я помню, как в конкурсах первых работ у нас были деньги на плату работы жюри. Это, конечно, здорово, но можно и без этого обойтись в условиях финансирования.

Люди, пишите мне, пишите Андрею, кто готов. И кто готов порекомендовать, может быть, людей, которые по специфики к этому конкурсу подходят. Но важно, чтобы были междисциплинарные. Тематика будет не по профессиям, а по проблемам. Как это проходило. И эти уже члены жюри должны будут просмотреть конкурсные работы. Но я думаю, что 50-60-70 работ соберется к этому времени. Проставить бальный, потом будут встречи жюри реальные, очные, онлайн или в реале. И после этого будут подведены итоги, а уже о призах, о различных грантах, грамотах, мы к этому времени подумаем. Вот коротко, это начало. Начало сделано. Естественно, что-то несовершенно. У кого есть предложение, как делать это лучше, welcome, мы открыты. Приглашаю всех к участию. Мне уже показывают, что регламент. Я думаю, что основное содержание я довел. С удовольствием отвечу на вопросы, если они будут. И здесь, и во время кофе-брейка, и в беседах и так далее.
Все, спасибо.

Модератор. Спасибо, Александр Юрьевич. Все предложения готовы принимать? Контакты мои, электронная почта и телефон, указаны в сборнике на последней странице, где выходные данные книги. Если что, звоните, пишите, будем рады.

А сейчас я хочу попросить выступить кандидата исторических наук, главного редактора журнала «Новые знания»Александра Александровича Евлахова. У него есть интересный доклад. Он, правда, не совсем вписывается в тематику нашего форума, но нам кажется, что он очень важный.

Александр Евлахов. Тема моего выступления: «Зарождение конституционного кризиса в декабре 1992 года по материалам еженедельной газеты „Россия“». Я хотел бы пояснить, что уже два года в онлайн-журнале «Новые Знания» совместно с исполнительным директором, председателем правления Ельцин Центра Александром Дроздовым нами осуществляется такой просветительский проект: «90-е годы, как это было. Эпоха на страницах газеты „Россия“». Вполне логично, что именно с Александром Дроздовым, потому что он был основателем и главным редактором газеты «Россия». Это было первое средство массовой информации, появившееся после принятия Декларации о государственном суверенитете. И вообще сложилось так, что с Конституцией России наша газета оказалась связанной буквально с самых первых номеров.

В первом номере была опубликована статья «Как же нам обустроить Россию?» члена Конституционной комиссии Револьта Пименова, учёного-физика, диссидента, арестованного и посаженного за то, что он распространял листовки против безальтернативных выборов. Он рассуждает о том, какой должна быть страна и какой должна быть Конституция.

В четвёртом номере мы опубликовали материал по просьбе Конституционной комиссии (так сложилось, что газета была тесно связана с Конституционной комиссией). И мы опубликовали как раз в дни так называемого Аграрного съезда, где, если говорить о символике, впервые прозвучал новый гимн России «Патриотическая песня» Михаила Глинки.

Но перелистаем подшивки газеты «Россия» на два года вперёд и окажемся накануне VII Съезда народных депутатов РСФСР. Почему именно этот период нам важен? Потому что там находятся истоки последующих драматических событий 1993 года, а сегодня, 30 лет спустя, в общественных представлениях об этой эпохе слишком много мифологии. Даже мы, те, кто были непосредственными участниками и свидетелями событий того времени, многие важные детали упускаем, а без анализа этих деталей анализ произошедшего невозможен.

«Россия» № 48 за 25 ноября — 1 декабря 1992 года. Её заголовок — «Очередной, не чрезвычайный, вряд ли последний». И такая символическая фотография: идущие в разные стороны Ельцин и Хасбулатов. Хотя надо понимать, что фотография эта знаковая: конституционный кризис имел, прежде всего, объективную основу, суть которой в противоречии между принципом разделения властей и правом одной из ветвей власти, Съезда народных депутатов, на рассмотрение любого вопроса, отнесённого к компетенции Российской Федерации.

Дьявол, как говорится, всегда в деталях, и на страницах газеты «Россия» этих деталей было очень много. Открываем газету «Россия», публикация нашего обозревателя, одного из первых докторов политических наук Дмитрия Ольшанского «День за днем». В ней он пишет: «За неделю до Съезда произошла кардинальная смена курса президента. От силового давления и намёков на роспуск Ельцин перешёл к почти беспорядочному отступлению с крупными потерями». Почему? Не исключено, что на президента сильно подействовал опубликованный газетой «День» № 47 отчёт Проханова о встрече с министром обороны Грачёвым. Генерал отверг упреки в коррупции и пожаловался, что средства массовой информации искажают его позиции. Он, оказывается, никогда не настаивал на том, что армия будет защищать только президента. Нет. Президента, Верховный Совет и народ. И не было никакого заседания, на котором, он выступал за силовое решение вопросов, а другие голосовали против». Что интересно в этой публикации? То, что министр обороны Грачёв сам пригласил к себе Проханова и пожелал дать интервью с теми нюансами, которые были озвучены.

После — это не значит вследствие, тем не менее это «после».

Понедельник, 23 ноября. Борис Николаевич Ельцин принимает участие в срочно созданном расширенном заседании коллегии министерства обороны. Он немало пообещал по части финансирования, но обвинил армию в торговле оружием и в разложении.

На следующий день, 24 ноября, президент освободил от обязанностей руководителя телекомпании «Останкино» Егора Яковлева, которого с лета добивались пикетчики и участники митингов в Останкино, о которых очень любил писать «День». В этот же вторник Хасбулатов предложил компромисс: обменять подпись президента на закон о правительстве с продлением чрезвычайных президентских полномочий. Дело в том, что в декабре истекал срок полномочий Бориса Николаевича, который ему предоставил V Съезд народных депутатов РСФСР.

В среду, 25 ноября последовало сложное выяснение отношений с министром печати Полтораниным. Итогом стала, как тогда писалось, дружеская отставка Михаила Полторанина, и он оказался в так называемом чёрном списке патриотов. В среду вечером президент поздравил вице-премьера Александра Шохина с наступающим днём рождения и вроде бы отставок больше не предвидится.

Но утром следующего дня, в четверг 26 ноября, своё поздравление в виде предстоящей отставки как раз и получает Геннадий Эдуардович Бурбулис. Интересный момент — реакция на это. Лидер Фронта национального спасения, депутат Илья Константинов, реагируя на отставки, заявляет: «Нам не нужны подачки, нам нужна страна». И ещё одно неоцененное в полной мере событие — 30 ноября, накануне открытия Съезда, заседание Конституционного суда РСФСР. А там два вопроса. Первый — последнее обсуждение вопроса о КПСС, где Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда, выполняет только резолютивную часть. А второй вопрос как раз о Фронте национального спасения. Это статья, которая у нас в газете была опубликована под названием «Где фронт, там война». Но уже тогда, 30-го числа, было ясно, что будет принято решение об отмене указа Бориса Николаевича Ельцина относительно Фронта национального спасения. И принятое уже на следующий день на VII съезде решение позволяет сформировать фракцию коммунистов.

Результат обсуждения первого вопроса: добавились голоса оппозиции, и быстро выясняется расклад сил: против Президента и правительства настроены примерно 450–500 депутатов, сочувствуют около 400, а безоговорочно поддерживают лишь 200 с небольшим. Явно виден вектор так называемого красного смещения. Выясняется планка противостояния: 348 голосов достаточно, чтобы заблокировать самое серьёзное решение.

В своём докладе на Съезде Борис Николаевич предложил очень конкретные вещи: необходимость совместных усилий, высказал неудовлетворенность работой Верховного Совета, но потребовал не допустить противостояния двух властей, для этого предложил поделить функции таким образом, чтобы правительство подчинялось и Президенту, и Съезду, а на текущей работе сосредоточил свою работу Верховный Совет.

Что происходит дальше? А дальше — известная стычка на Съезде. Когда голосовали за поправки в Конституцию, то для их принятия не набрали достаточного числа голосов. Тем не менее произошла стычка (почти драка) депутатов перед президиумом Съезда. И известная история, когда Хасбулатов взывал о помощи, и помощь появилась в образе того же Ильи Константинова: Фронт национального спасения перегородил подходы к трибуне.

Следующий эпизод, а скорее даже тема: газета «Курьер». Мы издавали её, начиная со II Съезда народных депутатов РСФСР. Это была газета, в выходных данных которой в качестве адреса редакции был указан Большой Кремлёвский дворец, причём в составе редакции работали обычные сотрудники газеты «Россия», готовили публикации. И была замечательная группа художников во главе с Джангиром Агаевым, который рисовал замечательные карикатуры, с которыми я купил в Челябинске книжку. Но вдруг оказывается, что на VII Съезд не допущены ни сотрудники газеты «Курьер», ни группа художников. Их с плакатами просто туда не пустили. Нам становилось ясно, что управляет уже не Управление делами Президента, что в дни съезда всем управляет Руслан Хасбулатов. Причём объяснение мы получили от Сергея Филатова, который тогда был первым заместителем у Хасбулатова, он сказал, что выпуск газеты «Курьер» не будет содействовать консолидации Съезда. И вот под этим же предлогом срывались плакаты, которые художники принесли с собой. Но при этом никто не трогал так называемые патриотические плакаты: видимо, считалось, что они будут содействовать консолидации.

Сразу после этого газета «Россия» вышла со статьёй «Как Руслан Хасбулатов решил потягаться с Томасом Джефферсоном», в которой было два нюанса. Во-первых, Томас Джефферсон отмечал движение в сторону парламентской республики, но утверждал, что это ещё не путь к демократии. Он писал, что 173 деспота будут угнетать народ так же, как и один: они назовут руководителя председателем, и он сосредоточит в своих руках власть. Во-вторых, статья напоминала одну из фраз Томаса Джефферсона: если выбирать между правительством без газет и газетами без правительства, то лучше уж газеты без правительства. В статье делался вывод, что Руслан Имранович решил переплюнуть Томаса Джефферсона, чтобы было и без правительства, которое не подчинено руководителю парламента, и без газет. Вот в таком виде.

Модератор. Спасибо, Александр Александрович.

Вторая панельная дискуссия

Есть ли границы у статьи 55 Конституции Российской Федерации?

Как соединяются запрет на издание законов, умаляющих права и свободы человека и гражданина, и ограничение прав в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства? В чём противоречия и единство пунктов 2 и 3 статьи 55 Конституции Российской Федерации?

Андрей Сергеевич Марков, модератор. Коллеги, мы переходим ко второй панельной дискуссии. Тема этой дискуссии — есть ли границы у 55-й статьи Конституции Российской Федерации?

Но всё-таки у нас Ельцин Форум, и мы можем не вспомнить Бориса Николаевича Ельцина, поэтому, прежде чем перейдём к содержательной части, предлагаем вашему вниманию видеоролик интервью с Борисом Николаевичем, его мысли и высказывания по политическому устройству России.

Видеоролик.

— Борис Николаевич, я думаю, всей своей энергией способствовал тому, что пала тоталитарная система.

— Только работая в Политбюро, я понял, куда же мы всё-таки докатились под руководством КПСС. Рассказать, как проходит Политбюро, это просто стыдно. Только все в рот смотрят генеральному секретарю.

— Очень богатое событиями было время, когда Вы были президентом страны. Самое главное, что Вам удалось сделать, на Ваш взгляд?

— Я считаю, главное, что удалось и что явилось базой для дальнейшего уже реформирования, преобразования России, это то, что страна была освобождена от коммунистической диктатуры, диктата одной партии и стала демократической страной. И жизнь стала на основе принятой всенародно-демократической Конституции. Всё это база. И это главное.

— Я убеждён, что здесь, в демократической Москве, агрессия, это консервативная сила, не пройдёт. Пройдёт демократия.

Я призываю вас к этой демократии. А мы будем держаться здесь, в Доме Советов, столько, сколько надо, для того чтобы добиться смещения этой хунты и действительно привлечения их к судебной ответственности.

— Имейте в виду, там и снайперы на крышах. Так что надо…

— Спасибо! Спасибо за поддержку! Спасибо за поддержку! Ещё раз! Хунта не пройдёт! За демократию!

— Я считаю, что свобода слова, печати, средств массовой информации — это достойные демократической России решения. Придёт ликвидация цензуры.

— Ни одной империи в мире не осталось. Исторически Советский Союз как империя, по ошибке Сталина созданный на основе национально-территориального принципа, когда-то всё равно был бы обречён.

— Столько потрачено усилий, столько натерпелись люди, и всё ради того, чтобы снова оказаться в том же болоте? Нет.

— Но я думаю, что в памяти у всех нас сохранится, что, покидая свой пост раньше положенного срока, он попросил у народа прощения. И это показывает его как человека нравственного, человека чуткого, человека, который давал оценку своим поступкам и чувствовал свою ответственность за страну.

Модератор. Волнительные кадры. Мы переходим к содержательной части нашей площадки — второй панельной дискуссии. И как я уже сказал, она посвящается 55-й статье Конституции Российской Федерации и противоречию между её вторым и третьим пунктами. У всех у вас есть Конституция Российской Федерации, все могут найти 55-ю статью. И вы узнаете, что второй пункт запрещает принимать законы, которые ограничивали бы права и свободы человека. А третий пункт позволяет принимать такие законы во имя защиты разных ценностей.

Я сейчас предлагаю начать с правозащитников, а потом передать слово учёным и судьям. Здесь у нас сопредседатель самой авторитетной в нашей стране правозащитной организации, старейшей Московской Хельсинской группы Валерий Васильевич Борщёв. Валерий Васильевич, вам слово.

Валерий Борщёв. Спасибо, спасибо. Вы знаете, я хорошо помню это время — время, когда готовилась Конституция. Я был членом Конституционного совещания, мы всё время пропадали в кабинете Сергея Адамовича Ковалёва, который, в общем-то, был основным автором второй главы. Какие были споры, какие были дискуссии! И я хорошо помню дискуссию об этой 55-й статье. Она уже тогда вызвала у нас споры. Конечно, права и свободы могут быть ограничены с целью защиты основ Конституционного строя. Тут понятно. Они могут быть ограничены в целях здоровья, прав и законных интересов других лиц. А вот нравственности? У нас были дискуссии, потому что в разные эпохи по-разному толковались принципы нравственности. И в обществе тоже существуют разные подходы. Как тут выбрать? Тем не менее было принято.

Обеспечение обороны страны и безопасности государства — понятное дело, что эти законы будут готовить военные. Это, конечно, настораживало. Тогда уже были заложены противоречия.

Но вторая часть статьи звучала очень и очень оптимистично: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умоляющие права и свободы человека, гражданина». Звучит? Очень звучит. А вот не работает. И мы в этом убедились сейчас, на 29-м году действия Конституции. Наверное, что-то было упущено. Смотрите, свобода СМИ. Прекрасный закон, который написал Михаил Александрович Федотов. Всё великолепно. Но вдруг ликвидируют «Эхо Москвы», ликвидируют «Новую газету» и «Дождь» как иностранных агентов. И само понятие «иностранный агент» тоже возникло. Оно возникло сначала в отношении неправительственных организаций. Прежде всего. Сначала было просто требование отчётности. Это терпимо. Но потом-то пошли серьёзные дискриминации. Они не могут выдвигать кандидатов в общественно-наблюдательную комиссию, не могут выступать и участвовать в политической деятельности, не заявив о том, что они иностранные агенты… и прочие дискриминации. А кто эти «они»? Это «Мемориал», «Комитет против пыток» — они тоже иностранные агенты.

Модератор. Да, да, да. Не забывайте это говорить, пожалуйста.

Валерий Борщёв. Я и говорю, что иностранный агент — «Мемориал». Иностранный агент — «Комитет против пыток». Иностранные агенты — «Гражданское содействие», Светлана Ганнушкина, которая занимается беженцами. И прочие, прочие. А это ведёт к разрушению гражданского общества, потому что вылавливаются ведущие неправительственные организации, они выбывают из активного действия. А это, в общем-то, нарушение статьи 30-й — свободы действия общественных объединений. Да и свобода мнений тоже ограничена. Мы знаем, сколько идёт процессов, когда люди за высказывание своей позиции попадают на скамью подсудимых. А митинги, шествия, демонстрации? Вроде бы ничего особенного закон и не издал, а так, под видом ковида запрещено. Но ведь проправительственные шествия и митинги проводятся. Проправительственные мероприятия проводятся. Значит, дело не в ковиде.

Я хочу сказать, что вторая часть 55-й статьи звучит хорошо, но она оказалась неработающей. Нужно было поработать, продумать формулировку, почему нельзя изменять вторую главу? И чётко, ясно определить критерии и принципы, при которых вторая глава изменяться не может. Наверное, надо было пойти по этому пути, потому что в итоге именно это её и разрушило. Может быть, кто-то из вас читал письмо Минюста, которое посылают тому, кого объявляют иноагентом. Я читал такое письмо, я даже могу его процитировать, оно со мной. Это письмо написано так, как пишут врагам. Оно исполнено такой агрессии, такой неприязни к неправительственной организации, которая объявляется иноагентом, что, в общем-то, диву даёшься: что же это за организация? А это, повторяю, организации, которые занимались репрессированными беженцами, проблемами с полицией, с пенитенциарной системой. И таким образом действительно происходит разрушение гражданского общества.

Третья часть статьи работает — очень активно и очень произвольно. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Валерий Васильевич. Уникальный человек Михаил Александрович Федотов — и правозащитник, и государственный деятель. Как это всё у него сочетается, он нам расскажет. Он был всегда близким другом и соратником Геннадия Эдуардовича. И Геннадий Эдуардович всегда звонил ему, советовался по разным вопросам. Михаил Александрович, вам слово.

Михаил Федотов. Спасибо большое. Уважаемые коллеги, мы говорим о нашей Конституции, Конституции 1993 года, и говорим об этом в День Конституции, в день её принятия. Напоминаю, что сегодня 12 декабря. По этому поводу я вспоминаю замечательные стихи Игоря Губермана:

День Конституции напомнил мне

Усопший бабушки портрет.

Портрет висит в парадной комнате,

А бабушки давно уж нет.

И ещё одна цитата перед началом содержательной части моего выступления. Я держу в руках стенограмму совещания руководителей Верховных Советов республик, областей и краев, городов Москвы и Санкт-Петербурга. Город Москва, 14 ноября 1992 года. Стенографический отчёт издания Верховного Совета. Идёт дискуссия по вопросу о том, может ли Президент снимать и назначать руководителей субъектов Федерации.

Один из выступающих:

— Да может.

Из зала:

— Он сегодня собрал представителей: раз и указ снять его из зала.

— Он не может снять из зала.

И ему из зала:

— Выступал товарищ и сказал, что есть Конституция.

Смех в зале.

Я привёл пример ради этой пометки в стенограмме: «Смех в зале». В 1992 году Конституция 1993 года ещё не принята, но уже в 1992 году упоминание Конституции вызывало смех в зале. В зале сидят не рабочие Уралвагонзавода, а руководители представительных, законодательных органов власти субъектов Федерации. И, к сожалению, мы не оправдали того доверия, которое было оказано всем российским народом российскому государству и российскому гражданскому обществу, когда принималась Конституция 1993 года. И здесь сегодня уже прозвучала мысль о том, что Конституция — это Библия. Да, об этом Геннадий Эдуардович говорил много раз. И в отношении тех формул, которые он нашёл в Конституции в подтверждение этой своей мысли, я с ним согласен. Но я бы сказал, что Конституция — это не только Библия. Конституция, кстати говоря, как и Библия тоже, — это задачник, потому что когда в Конституции говорится, что Российская Федерация — демократическое и правовое государство, то это не констатация факта.

Вопрос из зала. Декларация о намерениях?

Михаил Федотов. Это не декларация о намерениях, это, я бы сказал, задача. Задача, цель. То же самое с федеративным государством, социальным государством. Всё это задачи, и я не могу сказать, что мы эти задачи выполнили.

Когда в 2020 году был произведен достаточно радикальный пересмотр Конституции, то у меня возникло ощущение, что нам просто предлагается новый задачник. Знаете, так поступают плохие ученики в школе, когда они говорят: вот задачник нам дали плохой, я не буду решать эти задачи, я не могу их решить, поэтому дайте мне другой задачник, чтобы задачки были легче, проще. И когда нам меняли задачник, то сделали это не просто крайне небрежно, а сознательно крайне небрежно, потому что поправки 2020 года были приняты в нарушение действующего законодательства. У нас есть закон «О порядке принятия и вступления в силу поправок к Конституции Российской Федерации», это Федеральный закон от 4 марта 1998 года номер 33-ФЗ. Там сказано, как нужно принимать поправки к Конституции. Вот и принимайте так, как сказано в законе, или меняйте закон, а потом принимайте поправки. Но ни того ни другого сделано не было. А согласно этому закону, каждый закон о поправке в Конституцию должен быть посвящен одному предмету. Одному. Например, в 2008 году одновременно, в один и тот же день, были приняты два закона о поправках в Конституцию. Два закона о поправках, потому что они касались двух разных вопросов. Вот и здесь надо было принимать как минимум два закона о поправках. А может быть три или четыре, потому что здесь надо внимательно посмотреть, сколько же в этих поправках было предметов правого регулирования. Но этого сделано не было. Кроме того, и название закона о поправке должно соответствовать его предмету[1], что опять-таки написано в законе 1998 года. Тоже не обратили внимание. Вернее, обратили, но не захотели. Мы не хотим действовать по закону. Нам удобнее действовать в обход закона. Но если мы меняем Конституцию, нарушая при этом закон, который говорит о порядке принятия и введения в действие поправок Конституции, мы тем самым нарушаем Конституцию.

Мне скажут, что этот вопрос рассматривался Конституционным судом и Конституционный суд не нашёл никаких нарушений. Но Конституционный суд действует по хорошему правилу: придя в страну слепых, закрой один глаз, чтобы не остаться без обоих. Они не видят, как в том старом анекдоте, где человека спрашивают, почему его не призвали в армию. Он отвечает, что у него плохое зрение. «Что значит „плохое зрение“?» Он говорит: «Ты видишь плакат?» — «Вижу». — «А я нет». Вот здесь то же самое произошло. В результате мы сегодня имеем Конституцию, которая внутри себя содержит очень серьёзные противоречия. Например, как соединить норму Конституции о политическом и идеологическом многообразии (ст. 13) с другой нормой Конституции, которая говорит об обеспечении социальной и политической солидарности и взаимном доверии государства и общества (ст. 75¹). Минуточку. Доверие к власти у нас теперь записано в Конституцию. Если я не доверяю власти, значит я нарушаю Конституцию. А как же с политическим разнообразием, которое гарантировано Конституцией?

Вот как наш законодатель решил сделать. Он не тронул неприкасаемые первую и вторую главы Конституции, но он их дополнил. Дополнил нормами, которые вступили с нормами первой и второй глав в противоречие.

Что с этим делать? Может быть, когда-нибудь эти поправки будут отменены? Может быть. И Конституция вернётся в первоначальное девственное состояние. Либо нам или нашим потомкам предстоит принимать новую Конституцию, потому что ей нанесён вот такой удар. Она перестала быть тождественна самой себе. Она потеряла свою цельность. И это очень опасно, потому что, как тот же Конституционный суд должен рассматривать теперь законы на предмет их конституционности? Потому что вполне возможна ситуация, когда один и тот же закон будет соответствовать новым конституционным нормам и не соответствовать старым конституционным нормам, которые не отменены. И что же нам делать?

Зададимся простым вопросом. Значит, нормы Конституции, которые появились позднее, перекрывают те нормы, которые появились раньше? Нет. Это невозможно. Так что я вижу здесь очень большие проблемы.

И ещё одно замечание относительно того, что говорил Валерий Васильевич об иностранных агентах. Это не появление нормы про иностранных агентов, это проявление определенного отношения вообще к существованию России в мировом контексте.

Когда-то Сергей Соловьёв писал о русской национальной идее, о том, что эта национальная идея заключается в том, чтобы понять свою роль в мировом сообществе и стать частью мирового сообщества. Я вижу сейчас другое направление мысли: как бы перестать быть частью мирового сообщества, как бы отделиться от мирового сообщества. И в доказательство этой позиции приведу очень простую вещь. Сегодня уже использовался метод частотного анализа. Давайте вспомним, сколько раз в Конституции 1993 года упоминалось, использовалось слово «иностранный». Я посчитал. Шесть раз. Поправки 2020 года изменили эту ситуацию. Как вы думаете, сколько сегодня в Конституции упоминается слово «иностранный»? Сорок! Сорок раз! Почему? И почему в большинстве случаев это связано с ограничениями в отношении конкретных категорий граждан.

Мы видим в мировом окружении опасность. И в связи у меня с этим возникает вопрос к 79-й статье Конституции. Я её прочитаю. Это статья 79¹, включённая в конституционный текст в 2020 году. «Российская Федерация принимает меры по поддержанию и укреплению международного мира и безопасности, обеспечению мирного сосуществования государств и народов, недопущению вмешательства во внутренние дела государства».

Спасибо.

Модератор. Андрей Николаевич Медушевский, профессор Высшей школы экономики, доктор философских наук.

Андрей Медушевский. Большое спасибо, коллеги. В первой части нашего заседания перед нами стояла задача понять дух Конституции. Я хочу сказать несколько слов о том, как этот дух меняется.

Очень важно, что вы обратили внимание на статью 55 и на противоречие, которое существует между пунктом вторым, который говорит о том, что законы не могут ограничивать права и свободы, и пунктом третьим, который говорит о том, что это фактически возможно. Те, кто выступал до меня, в основном обращали внимание на противоречивость этих норм. Я думаю, что да, здесь есть противоречие, но я сказал бы, что это противоречие диалектическое. Это означает, что бывают ситуации, когда демократия, для того чтобы защищаться, должна выйти из такого неограниченного применения прав и свобод и поставить вопрос об их ограничении.

Мне представляется, что данная проблема существует не только в России, но и во всем мире в условиях глобальной войны с террором. Это конфликт прав человека и безопасности. Этот вопрос заслуживает теоретического осмысления, сравнительного и конкретно российского. Если говорить о теории вопроса, то я начал бы с того, что уже в момент появления первых Конституций, когда возникла теория общественного договора, эта теория получала две совершенно разные интерпретации. Одна интерпретация давалась такими либеральными мыслителями, как Джон Локк и Шарль Луи де Монтескьё, которые полагали, что общественные договоры, конституция — это защита прав человека. Но была и другая точка зрения, которая, как известно, высказывалась Томасом Гоббсом. Он говорил о том, что главная задача государства — это безопасность. Люди отдают свои права и свободы Левиафану — монстру, главная задача которого состоит в обеспечении безопасности. Он для этого может использовать все средства. Единственное, что он не может — это убивать людей, потому что тогда распадается сам общественный договор. По существу мы имеем ту же самую позицию в современности. В условиях кризисов эта проблема встаёт чрезвычайно остро.

Процитирую Томаса Джефферсона. Он указывал на то, что ни одна форма правления не сможет выжить, если исключает диктатуру, в условиях, когда жизнь нации поставлена под вопрос. Вот вам и ответ на вопрос о том, при каких обстоятельствах может быть задействован пункт 3, статьи 55. В XX веке это Карл Шмидт: идея защиты государственного суверенитета, ведение чрезвычайного положения. Это Джорджо Агамбен, это большие дискуссии, связанные с этим в современных условиях.

Если мы руководствуемся таким пониманием вопроса, то есть ставим вопрос о диалектическом соответствии одного и другого принципа, то, на мой взгляд, применительно к России и многим другим государствам современности большое значение имеет теория конституционной диктатуры. Эта теория разработана после Второй мировой войны. Я могу сослаться на известную работу Клинтона Росситера. Она называется «Конституционная диктатура: правительственный кризис в современных демократиях», последний раз она была издана в 2017 году. Автор полагает, что конституционная диктатура — это система конституционного правления, которая предоставляет определённым индивидам или институтам право создавать связывающие правила, давать директивы, принимать решения и применять их в конкретных обстоятельствах, выходя за пределы текущих правовых ограничений власти.

Какой вывод из этого следует? Вывод тот, что эта система может работать как для защиты демократии в кризисных условиях, так и против неё. Задача демократического сообщества состоит в том, чтобы понять пределы или рамки возможных ограничений прав человека.

В связи с этим данная теория говорит о том, что такой режим конституционной диктатуры должен быть ограничен определёнными параметрами. Во-первых, нужно понять, каков кризис и каков должен быть ответ на него, то есть соответствуют ли принимаемые законы и вызовы кризису. Во-вторых, нужно точно договориться о том, что может и что не может делать власть в отношении прав человека, то есть  о том, где граница, которую она не может переходить. В-третьих, очень важно определить, каково время реализации этих чрезвычайных полномочий или особых полномочий власти. И, в-четвертых, каков механизм выхода из этой ситуации. Потому что данная ситуация имеет временный характер и заканчивается всегда возвращением к норме, то есть к полноте конституционных принципов о правах человека.

Именно этот баланс выражается понятием конституционной диктатуры. С одной стороны, это демократическая форма правления, ибо она основана на конституции. С другой стороны, это диктатура, потому что она представляет собой неограниченную власть или близкую к ней, которая способна воздействовать ограничительно на права человека.

Теперь второй момент. Если мы посмотрим с этой точки зрения на историю подобных ситуаций, то увидим, что есть несколько классических примеров такого рода, очень информативных для современной России. Я назвал бы здесь, во-первых, переход от республики к империи в Риме, который, как известно, начинался с того, что в Римской Республике существовал институт выборных диктаторов. Они назначались на полгода, имели неограниченную власть, но должны были отдать её по истечении своих полномочий — например, завершив войну. Впоследствии эта диктатура стала пожизненной у Цезаря, затем наступил принцип от Августа, и он сменился империей. Так республика превратилась в империю. Второй важный пример, Французская революция. Она выдвинула два основных принципа: народный суверенитет и представительное правление. Мы видим, каким образом народный суверенитет сменился диктатурой Конвента. Затем возникла директория, она сменилась первым консулом и впоследствии установлением империи, имеющей двойную легитимность, народную и божественную, монархическую.

Третий важный пример — это крушение Веймарской республики, которое произошло на основе всеобщих демократических выборов без отмены Конституции. И нацистский режим на протяжении 12 лет своего существования не отменял Веймарскую Конституцию, но действовал на основе чрезвычайных законов.

Ограничивается ли история только этим перечнем? Я думаю, что нет. Если мы посмотрим на актуальные события, то очевидно, что аналог им можно усмотреть в создании теории так называемого превентивного государства в США, когда с принятием «Патриотического акта» после террористической атаки 2001 года были ограничены очень многие права человека. Среди них введение всеобщей слежки, ограничение свободы слова, возможность превентивного ареста подозреваемых в терроре без предъявления доказательств и без адвоката, нарушение презумпции невиновности и, наконец, создание тайных тюрем, где, например, как в Гуантанамо или Абу-Грейб, применялись пытки, о чём много говорили правозащитники в США. Эти элементы конституционной диктатуры констатируются и в новейшей ситуации в США, например в администрации Дональда Трампа, который использовал идею имперского президентства и довел её до логического конца, широко понимая прерогативы президентской власти, в том числе принимая решения об убийствах оппонентов за пределами страны по собственному усмотрению. Таким образом он убил, например, Сулеймани, как известно, без всяких законодательных решений. Из этого вытекает очень большой список мер, которые могут быть применены как раз в рамках операции уничтожения оппонентов и прочее использование сил государственной безопасности разными режимами. Можно сказать, что мы видим то же самое в так называемых новых демократиях. От Индии, Бразилии, Индонезии до современной Турции, которая после 2016 года стала такой же конституционной диктатурой.

Подводя итог этому сравнительному анализу, можно сказать, что во всех случаях действует легитимирующая формула власти именно как конституционной диктатуры. То есть, с одной стороны, Конституция формально не нарушается. Все ветви власти согласны на то, что полнота власти делегируется лидеру или институту, который может существенным образом ограничивать Конституцию или законы о правах человека де-юре и де-факто.

Если с этой точки зрения обратиться к третьему вопросу, то есть к вопросу о России, то мне представляется, что как раз эта концепция объясняет нам изменение духа российской Конституции, которое шло плавно в течение ряда десятилетий. Но, конечно, ключевая фаза — это принятие поправок 2020 года. В целом можно сказать, что поправки сместили баланс конституционных ценностей с защиты прав, то есть с пункта 2, на пункт 3 в пользу безопасности. Это произошло, я бы сказал, всё-таки в формальном соответствии Конституции. Хотя говорили о том, что был нарушен закон о поправке, но закон о поправке исходил из того, что это как раз частичные корректировки. Основные главы Конституции не нарушены. Поэтому можно сказать, что это смещение баланса привело к радикальным изменениям в российском конституционном строе.

Основные направления этих изменений. Первое, конечно, изменение места России в мире. Это поправка в статью 79, которая разрешает Конституционному суду не выполнять условий международных договоров, ратифицированных Россией, что в средствах массовой информации подавалось как восстановление национального суверенитета.

Второе, безусловно, ограничение разделения властей, причём как по вертикали, так и по горизонтали, то есть новая концепция федерализма: вместо кооперативной концепции централизованная модель федерализма. Это — сворачивание разделения властей в рамках концепции единства системы публичной власти.

Третье — формальное установление контроля президента над правительством, что означает уход от смешанной формы правления и фактически появление новой формы, которая может быть определена как квазипрезидентская, поскольку не имеет той системы сдержек и противовесов, которые есть у президентской власти.

И наконец, пятый, очень важный момент — выделение силового блока из-под контроля правительства. Отныне силовой блок формируется самим президентом. Подчиняется только ему на основании не обязывающих консультаций с Советом Федерации. В то же время в других странах премьер-министр, конечно, играет центральную роль в контроле над силовыми структурами.

Все эти реформы замыкаются на решении вопроса о транзите власти. Как мы знаем, это поправка в части 3 статьи 81 об обнулении полномочий, которая дает возможность действующему главе государства оставаться в своей должности до 2036 года.

В Конституции закреплена и новая легитимирующая формула президентской власти. На мой взгляд, она очень информативная. Именно она даёт ответ на вопрос о понимании статьи 55. Наряду с тем что президент является гарантом Конституции прав и свобод человека и гражданина, как было до поправок, поправками он наделяется и новыми качествами. Он принимает меры по охране суверенитета Российской Федерации, её независимости и государственной целостности. Поддерживает гражданский мир и согласие в стране и обеспечивает согласованное функционирование и взаимодействие органов, входящих в единую систему публичной власти. Таким образом, мы получаем совершенно новую конструкцию власти, которая и может быть, на мой взгляд, очень точно определена понятием конституционной диктатуры.

Результатом этих изменений стало следующее. Глава государства определяет смысл конституционных принципов, стоит над системой конституционных ограничений, способен фактически оставаться у власти пожизненно и передать эту власть преемнику или оставить её по собственному усмотрению. В качестве гаранта мира, согласия или безопасности и конституционного устройства, он несёт ответственность не столько перед сувереном, то есть народом, сколько перед Богом и историей.

Таким образом, возникает вопрос о том, как эта система может функционировать в дальнейшем, как её оценить с позиции мировой истории. Я полагаю, что бывают периоды, когда такая система власти может быть достаточно эффективна. Эти ситуации имеют место в условиях реальных кризисов, например войн, глобального противостояния или внутренних конфликтов, например революций, для того чтобы остановить их. В этом смысле система защищает права и свободы человека от их возможного крушения, то есть от крушения конституционного строя.

Но бывают и другие ситуации, когда эта система, утрачивая сдержки и противовесы, теряет связь с реальностью, становится самодовлеющей, и так возникают различные формы демократического цезаризма, бонапартизма. Это можно называть плебесцитарным авторитаризмом, системой личной власти, персональным правлением. Есть много определений и режимов, которые имеют разные свойства, но в общих чертах выражают именно эту двойственную природу легитимности власти.

Исходя из этого, вывод в отношении статьи 55 и её интерпретации может быть следующим. Можно допустить, что данная система окажется эффективной на короткий промежуток времени, а оценка этих ограничений может быть дана только после того, как разрешится кризис, ради которого эта система введена. Если будет победа, то это значит, что система работает. Если будет поражение, значит система нелегитимна и должна быть пересмотрена.

Ещё один вывод, который следует из сказанного, состоит вот в чём. Сложившаяся система не может функционировать долго, потому что она ведёт к стагнации и, в конечном счёте, разрушает фундаментальные гарантии прав человека. Поэтому неизбежен период, когда мы должны вернуться к нормальности. Баланс соотношения прав и безопасности должен быть пересмотрен от безопасности в пользу прав, должен быть восстановлен нормальный конституционный порядок. И задача либеральной общественности состоит в том, чтобы приблизить этот момент. Спасибо за внимание.

Модератор. Спасибо большое. Андрей Николаевич.

Александр Сунгуров. Андрей Николаевич, спасибо большое. Хотелось бы уточнить, о какой угрозе безопасности шла речь в 2020 году, когда были приняты поправки?

 Андрей Медушевский. Я могу сослаться только на официальную позицию по этому поводу. Говорилось о развитии кризиса в отношениях между НАТО и Россией и растущей угрозе противостояния в глобальном масштабе.

Александр Сунгуров. Понятно, но что за этим стоит? Вам сложно сказать?

Андрей Медушевский. Я думаю, что за этим стоит Украина. Но совершенно очевидно, что реальные механизмы принятия этого решения нам неизвестны.

Александр Сунгуров. Я понял. В то время была опасность наступления Украины?

Андрей Медушевский. Нет, была опасность того, что продвижение НАТО на Восток и окружение России ядерным оружием с использованием Украины может стать триггером, который запустит новый передел мира. Осознание угрозы нового передела мира уже тогда висело в воздухе.

Александр Сунгуров. То есть опасностью было и расширение НАТО?

Андрей Медушевский. Да, в данном случае я просто цитирую официальную позицию.

Александр Сунгуров. Я всё понимаю. Спасибо.

Модератор. Вы не забывайте, нечистая сила не побеждена. С ней тоже надо бороться. Сергей Алексеевич Цыпляев, пожалуйста.

Сергей Цыпляев. Спасибо, уважаемые коллеги. Вначале я попробую сформулировать общий взгляд на предложенные к дискуссии вопросы, а потом ответить и среагировать на выступления.

На самом деле перед создателями Конституции были два варианта действий. Один вариант, условно говоря, американский, где мы фиксируем в Конституции очень небольшое количество прав и свобод человека, заявляя, что все остальные уже имеются, и не даём возможности их изменять. Мы помним первую поправку к Конституции США: «Конгресс не должен издавать ни одного закона, относящегося к установлению религии либо запрещающего свободное её исповедание, либо ограничивающего свободу слова или печати, или право народа мирно собираться и обращаться к правительству с петициями об удовлетворении жалоб». Ясно, что мы обсуждаем сложные вопросы, связанные с конфликтом не прав человека и безопасности, а свободы и безопасности, потому что безопасность точно так же относится к правам человека, как и свобода. Иными словами, в такой форме это нельзя противопоставлять. Дальше вступал в игру Верховный суд Соединённых Штатов, который начинал вводить интерпретации, по существу, тоже носящие определённый ограничительный характер. Мы все знаем понятие hate speech[2], означающее, что если вы будете выступать с проповедью ненависти, то такое свободное слово вам не позволят, несмотря на то что там такие вещи записаны.

Российская конституционная логика была другой. Мы танцевали от состояния полного отсутствия прав и свобод человека, поэтому пошли по другой дороге: давайте перечислим все права человека, какие только можно себе представить, для того чтобы люди хотя бы о них знали. Например, в Конституции Соединённых Штатов и поправках к ней вы не найдёте вопроса о въезде и выезде, а у нас написана целая статья. В Соединённых Штатах вы не найдёте вопроса о лишении гражданства, потому что никому и в голову такое не придёт. А у нас это забито аж в основу конституционного строя, потому что в советское время такая практика была постоянной, и вы видите, что сейчас есть настоятельное желание к этой практике вернуться. Просто руки чешутся, как бы начать лишать гражданства.

Но когда вы берёте такой широкий перечень, то неизбежно сталкиваетесь с вопросом, что нужно вводить ограничители. Ну простой пример: право свободного выезда граждан России. И встаёт вопрос о секретоносителях, возникает ограничение, и с этим вы ничего не сделаете. Таких примеров я могу проводить довольно много. Естественно, когда вы пишете Конституцию, вы исходите из предположения, что парламент не злонамерен. Понятно, что идёт речь о нормальном функционировании в нормальном обществе с определённой правовой культурой. Вот здесь мы к этому и подходим. Если большинство представителей общество, а сейчас мы подразумеваем демократию, считает необходимым завинтить гайки до предела, то здесь вы ничего сделать не сможете. Я хотел бы сказать, что мы имеем некий конституционный идеализм, и здесь он сегодня сильно присутствует. Мы как бы уверены, что если напишем правильный текст, то всё будет хорошо, а все проблемы связаны с тем, что там, в тексте что-то не доглядели. Всем известно, что в советское время были прекрасные Конституции. И с точки зрения Александра Николаевича, там была «конституционная диктатура». Конституция стояла в шкафу за стеклянной дверкой. Её никто никогда не доставал. Жизнь была другой… Я бы не придумывал странные термины.

У нас уже была суверенная демократия, теперь появилась конституционная диктатура. Демократия либо есть, либо её нет. Диктатура либо есть, либо её нет. Слово «конституция» прибавлять здесь не надо, мало ли что у вас где-то лежит Конституция в последнем ящике стола. Поэтому я могу сказать, что речь здесь пойдёт не о том, чтобы написать правильные тексты и что-то там подвинтить. Я был бы сторонником не трогать Конституцию без необходимости, потому что потенциал развития там ещё очень и очень сильно не исчерпан. Более того, те люди, которые предполагают, что мы сейчас напишем новую, лучшую Конституцию, не отдают себе отчёт, что в той борьбе, которая возникнет, они утратят и права, и свободу человека, и местное самоуправление, и федерализм. За эти вещи надо бороться. Эта Конституция сохраняет нам их как минимум в понятиях, к которым мы потом будем возвращаться, поэтому у нас не 8 из 10 статей Билля о правах, а практически 50 статей. Основная часть нашей Конституции — это права и свободы человека. И то, что они здесь присутствуют, сохраняется. Поэтому я бы сказал, что основной ключ в дальнейшей борьбе за Конституцию всё-таки не в том, чтобы её менять, переделывать и переписывать. У нас возникают постоянные идеи, что давайте текст переделаем, и всё будет замечательно. Идея перейти к парламентской республике ещё более трудно реализуема, чем та модель, которая у нас есть, совершенно разрушительная позиция.

А дело в том, что предстоит колоссальная работа по созданию республиканцев в условиях, когда у нас в обществе основная модель, которую понимают все, включая интеллигенцию, её самые рафинированные слои, только одна — вождь и племя. Можно привести массу примеров того, что максимально образованная интеллигентная публика другой модели не понимает. Я могу вам привести в пример Союз театральных деятелей, где уже пятый срок мотает в виде руководителя Александр Калягин. Могу привести совершенно печальную историю: письмо семи наших ведущих правозащитников, которые обратились в своё время к Владимиру Путину с просьбой что-нибудь придумать, поскольку истекает два срока Владимира Лукина, а Владимир Петрович такой хороший… как бы нам оставить его на третий срок? Вы понимаете? Да, всё — занавес! Дальше уже нечего обсуждать. Если вы хотите Лукина оставить на третий срок, почему президент должен уйти через два? Задайте себе этот вопрос.

Вождизм и непонимание демократических основ настолько развиты во всех слоях общества, включая весьма и весьма, как мы считаем, образованных и продвинутых, что это является основной проблемой.

Теперь несколько реакций на позиции, которые звучали. Я хотел бы всё-таки, Андрей Николаевич, чтобы вы хотя бы точнее цитировали поправки. Потому что Конституционному суду дали право не принимать решения об исполнении тех решений межнациональных органов, которые в их интерпретации ведут к противоречию с Конституцией. Вопрос отнюдь не о том, чтобы не исполнять признанные договоры. Это принципиально разные вещи. Если вы подумаете, то первая позиция объективно такова и есть, потому что никто не имеет права здесь нарушать Конституцию, даже если вам прислали решение Европейского суда. Ни у кого нет такого права — нарушать Конституцию. Это реальная проблема, с которой мы столкнулись. Например, ситуация, когда члены Европейского суда говорят, что мы должны допустить заключённых до голосования, то мы отвечаем, что тогда надо принимать новую Конституцию. У нас нет другого варианта, потому что это записано во второй главе. То есть вы не можете нарушить Конституцию в неизменяемой части, потому что так записано «железным текстом» в Конституции. Это моя точка зрения.

Я не буду глубоко входить в эти вещи, но мы прекрасно понимаем, что противоречие между свободой и безопасностью всегда диалектическое. Как найти правильную линию, чтобы не перейти в ту или другую сторону, — это всегда большое политическое искусство. Я бы не стал проводить большие обсуждения того, что надо менять Конституцию в связи с военными и прочими угрозами. На самом деле в Конституции прописан соответствующий момент, и называется он «чрезвычайное положение». Все ограничения там прописаны и указаны, поэтому нет необходимости менять Конституцию, исходя из того, что есть, возможно, такие особые ситуации, когда у вас это выделено в особый режим. Есть режим стандартного функционирования и есть режим чрезвычайного функционирования. Не надо превращать стандартный режим в режим чрезвычайный.

И последняя реакция, может быть, на первое заседание. Хотел сказать несколько слов, и очень коротко, про Геннадия Эдуардовича. Есть его особая роль, потому что в любом сложно социально-организованном сообществе животных всегда есть лидер и есть серый кардинал. Лидер — это тот, кто самый смелый, а серый кардинал — тот, кто самый умный. Так у всех происходит, включая даже высокоразвитых животных. Роль Геннадия Эдуардовича в значительной степени была ролью человека, который генерировал идеи. Он генерировал предложения и довольно долгое время осуществлял эту функцию рядом с бесстрашным лидером Борисом Николаевичем Ельциным. Здесь и предложение относительно Егора Гайдара, и работа над Беловежскими соглашениями — это принципиальные и важнейшие вехи. Я не могу согласиться с утверждением Александра Николаевича, мы с вами будем оппонентами, что политика и мораль — вещи взаимоисключающие, что политик не может быть моралистом, а моралист не может быть политиком. Есть образцы очень известных моралистов в политике, которых помнят все — это Александр Первый и Вудро Вильсон, которые были в очень большой степени моралистами, тем не менее их идеи и сейчас воспринимаются как довольно глубокие. И есть циники, которые были далеки от морали, как Ричард Никсон, и мы знаем, чем он закончил. А дело тут вот в чём. Есть такая тонкость: политик не имеет права врать, потому что это всегда всплывёт наружу и он будет осуждён, но политик не имеет права говорить всю правду, потому что её никто не хочет слушать. Если вы будете говорить всю правду, общество не захочет вас слушать, это неприятно. В этом тонкость и сложность политика: говорить правду, но говорить её не в полном объёме, а только в приемлемом для общества. Это очень сложная роль, но считать, что политика может быть только аморальной, — с этим я, конечно, категорически не соглашусь. И я думаю, что Геннадий Эдуардович — тот человек, который эту вещь достаточно успешно доказывал. Борис Николаевич Ельцин тоже был человеком, который чувствовал политику. Он остро чувствовал пределы возможного, тем не менее сохранял определённый курс, владел определёнными подходами, имел определённые взгляды, которые иногда даже противоречили, наверное, его исходному образованию.

Теперь возвращаясь к текущему вопросу, последняя буквально фраза, я ещё раз хочу сказать, что Конституция — это не механизм Уатта, не автоматический регулятор тяги, это текст, который живёт только в сердцах и умах людей. И если в обществе нет республиканцев, то и республика невозможна.

Если у вас в невероятном объёме распространено верноподданническое сознание, то соответственно всё и происходит. Вот тут господин Томчин говорил, что надо местным самоуправлением заниматься. Но когда я был полномочным представителем, то видел, что к президенту приходят люди с вопросами о протечке, о конфликте с соседями… И если президент ответит кому-нибудь, что это не входит в его компетенцию, то народ скажет: что это за президент, он мэру приказать не может. Это не президент, это самозванец. Анекдот какой-то! Мы желаем видеть президента как абсолютного диктатора.

Когда интеллигенция пишет письмо президенту с просьбой сменить директора Большого театра, это что? Когда собирается общественность на демократический конгресс и его участники просят заниматься сбором подписей под письмом президенту об объявлении амнистии, то на мой вопрос: «А вы знаете, что по Конституции амнистию объявляет Государственная дума?» — Мне отвечают: «Вы же знаете, как у нас устроено». Потому так и устроено, что по любому поводу вы обращаетесь к президенту, а не в суд, не к тому, кому надо. Поэтому предстоит большая работа всех нас над собой и большая работа элиты. Если элита не будет в состоянии поддерживать республиканские институты, строить демократию, то ни дворник, ни дальнобойщик, ни буфетчица демократию не организуют, уважаемые коллеги.

На этой оптимистической ноте я хотел бы закончить и сказать, что завтра у нас в Петербурге будет тоже проходить Ельцин Форум. Мы собираем в Президентской библиотеке порядка 500 студентов. Ежегодно, завтра будет пятая конференция, у нас звучит ельцинская мемориальная лекция. Человек выступает с рассказом о времени и о Ельцине. Уже выступали Сергей Филатов, Геннадий Бурбулис, Сергей Шахрай, Эдгар Сависаар, Георгий Сатаров и Александр Михайлович Краснов. После этого открывается публичная дискуссия.

В этот раз мы будем обсуждать тему: «Выбор республики, три модели республиканского устройства и правовая культура общества». Разговор о правовой культуре в значительной степени будет представлять Тамара Георгиевна. Так что надеюсь, завтра мы продолжим.

Спасибо, коллеги. Всего хорошего. Приезжайте в Петербург. Будем рады вас видеть.

Модератор. Спасибо, Сергей Алексеевич. А сейчас выступает Тамара Георгиевна Морщакова.Геннадий Эдуардович всегда, когда её представлял, говорил, что это муза Конституции нашей. Он всегда с большим вниманием и трепетом слушал выступления Тамары Георгиевны.

Тамара Морщакова. Большое спасибо, Андрей Сергеевич. Как всегда, помогли мне собрать в кучку своё мужество, чтобы доложить нечто, может быть, совершенно не подходящее к настроению аудитории. Но всё-таки я не могу этого не сделать. После Сергея Алексеевича выступать невозможно, но в то же время он вдохновляет хотя бы потому, что я абсолютный адепт его идей. Я даже не могу сказать, что из них я могла бы не принять. Но главная идея, с которой мне сегодня придётся сражаться на поле, абсолютно другой стилистики, не потому что я её не признаю, а потому что я не умею такой стилистикой пользоваться, — это границы права. Я буду говорить о скучноватых вещах, о формальных требованиях к пониманию того, что позволяет и что не позволяет нам право применительно к нашей сегодняшней тематике вообще и к теме именно этой сессии, связанной статьей 55 Конституции, в частности. Я необычайно дисциплинированный юрист, и поэтому не позволю себе выходить за пределы конституционных норм. Не буду говорить ни о нашей готовности к тому, чтобы понять Конституцию, ни о том, что мы имеем, чтобы заменить её, ни о том, чем это кончится. Делать это я вообще не считаю для себя возможным по многим причинам.

Но по поводу 55-й статьи скажу: я абсолютно разделяю тезис, что Конституция ни в чём не виновата и что мы не умеем её читать. И как постановка вопроса на этой сессии, так и собственно толкование тех норм, которые закреплены в частях 2 и 3 статьи 55, связаны именно с непониманием смысла этих норм. Чтобы понять смысл этих норм, важно юридически объяснить это в аудитории людей самостоятельных, ответственных, ощущающих свою роль в становлении всего хорошего, что должно случиться в нашей стране. Это нужно понять потому, что ни 2-я, ни 3-я части статьи 55-й не могут сопоставляться только друг с другом. Это невозможно. Они живут в тексте Конституции, но не в жизни. В жизни от этого текста есть очень серьёзные отступления — именно отступления от текста, не обусловленные этим текстом. Эти нормы живут в другом контексте. Из чего складывается этот контекст я сейчас просто перечислю.

55-я статья существует как одна из завершающих или почти завершающих изложение норм в главах 1 и 2 Конституции. И в той, и в другой главе — в одной прямо текстуально, а в другой, развивая это положение, — звучит идея, что высшей ценностью в Российской Федерации признается личность человека, его достоинства, права и свободы, а государство обязано это соблюдать и обеспечивать. Причём обеспечивать, не только избегая нарушений, но и какими-то положительными мероприятиями способствуя тому, чтобы эта высшая ценность получала наибольшую защиту.

Дальше мы с вами имеем тезис, расположенный в главе 2 «Права и свободы человека и гражданина». В статье 18 говорится, что права действуют непосредственно, и я прошу сразу обратить внимание на то, что эта норма контрастирует с положениями частей 2 и 3 статьи 55. Но сам по себе такой контраст не может толковаться как противоречие текстов статей друг другу. Дело в том, что непосредственное действие прав имеет приоритет перед тем, как они могут ограничиваться. Возьмём сначала только общий термин. Это вторая норма: защита прав и свобод должна определять смысл и содержание деятельности всех государственных органов. Ни в какой своей ипостаси, ни в каких других полномочиях эти органы не имеют права отступать от требования, сформулированного для них 18-й статьей российской Конституции.

Но и это ещё не все. У нас в Конституции зафиксировано и представление о том, какова сфера того, что мы называем совокупностью прав и свобод человека. Она не рождена на российской земле. Она рождена в гораздо более широком масштабе, мировом, и является результирующей всё развитие человечества. Поэтому российская Конституция в статье 17 части 1 объяснила, что её перечень прав и свобод не выдуман ею, а провозглашён абсолютно в соответствии или согласно наднациональным представлениям. Возьму этот общий термин о правах и свободах, который мы собираемся транслировать в своей Конституции. И никогда больше не допустим исходя из этого, чтобы российский народ был дискриминирован по сравнению со всеми другими народами в своих правах и свободах.

И это всё — контекст статьи 55. Да и статья 55 дополнила то, что содержится во 2-й и 3-й её частях, очень важным положением части 1 той же 55 статьи, где написано, что в России признаётся и защищается не только то, что перечислено в Конституции в соответствии с наднациональными стандартами, но и всё то, что человечество будет приобретать в области развития прав и свобод, и если это станет общепризнанным, то Россия этого не отрицает. С этой точки зрения и нужно оценивать содержание частей 2 и 3, статьи 55.

Эти части абсолютно различные, хотя обе обращены к законодателю как предостережения от негодных, ненужных, недопустимых шагов. Но что это за предостережения? Это разные вещи.

Часть 2 говорит, что законодатель — текст Конституции обращается прямо к нему — не может принимать такие акты, которые отменяют или умаляют то, что признаётся Россией в качестве прав и свобод, рассчитанных на будущее развитие. Таким образом, здесь сформулирован запрет отменять, потому что он относится к тому, что закреплено. Отменить можно только закон, но не право как таковое, а вот в другом выражении — он не имеет права умалять — записан другой смысл. В законе может быть прямо не записано умаление какого-то права, как записывается, когда мы говорим об отмене какой-то нормы, закрепляющей нарушение того или иного права. Но запрет умаления прав и свобод может относиться к тому, что есть и не отменяется, но умаляется другим регулированием, которое лишает смысла или придаёт иной смысл каким-либо правам или свободам, делая невозможной их реализацию человеком. Это из области такой деятельности законодателя, которая могла бы характеризоваться как имиджевый конституционализм, когда всё признаётся, но лишается своего смысла. Это не требует от законодателя, чтобы он полностью или частично отменил какие-то права и свободы, а требует просто принятия другого параллельного регулирования (и мы такое часто видим), которое лишает смысла предыдущее хорошее. Предыдущее хорошее, кстати конституционное тоже, в своё время попадает именно в такую позицию. И когда законодатель это делает на уровне Конституции или отдельных законов, он нарушает часть 2 статьи 55. Часть 3 статьи 55 не имеет к этому совершенно никакого отношения. Во-первых потому, что согласно части 2 и части 1 статьи 55 у законодателя нет никаких полномочий ни отменять признанные права и свободы, ни умалять их другим плохим регулированием. Во-вторых, потому, что законодатель имеет только те полномочия, которые прямо оговорены для него, а здесь для него сформулирован запрет. А всё остальное, что может быть ему разрешено, закреплено в части 3.

Часть 3 совсем не о том, что права и свободы можно аннигилировать, неважно каким способом: лишить их содержания, звучания или защиты. Часть 3 говорит о другом. Законодательной власти принадлежит право определить те пределы, в которых права — неуничтожаемые, продолжающие действовать, защищаемые Конституцией — могут быть ограничены. И здесь наступает главный пункт нынешней противоречивости этой конституционной нормы. Она хороша и действительностью её применения, потому что из части 3 статьи 55 не вытекает, что законодатель, даже ссылаясь на те цели, ради которых он полагает возможным принять законодательство об ограничении, свободен достигать этих целей без всяких ограничений. Нет. Там есть «conditio sine qua non[3]», условия, без которых ничто невозможно. Они не позволяют нарушать признанную Конституцией высшую ценность, уничтожать права и свободы как признанные, развивающиеся, закреплённые или незакреплённые.

В этой норме можно усмотреть дефект, но он присущ не самому конституционному тексту, потому что эта норма предполагает, что вводимые законодателем изменения должны быть соразмерны. Соразмерны чему? Соразмерны цели. Это первое.

И второе, они не могут оцениваться на соразмерность без учёта главенствующей роли признания высшей ценностью прав и свобод. И это вынуждает законодателя каждый раз (к сожалению, он этого никогда не делает), когда он говорит, что совершает нечто для безопасности или для охраны нравственности, даже для охраны здоровья или защиты прав и свобод других людей, не говоря уже об основах конституционного строя, государственного суверенитета, он должен каждый раз доказать сначала себе и обществу, всем тем людям, которые рассчитывали на воплощение Конституции в реальной жизни, что эти ограничения, которые он вводит, служат этой цели, потому что эта цель — свобода, суверенитет, основы конституционного строя, права и свободы других людей — необходима в данный момент. Иными словами, необходимо учесть главенствующую роль прав и свобод для того, чтобы их высшая ценность была обеспечена. Понимаете? Высшая ценность прав и свобод не исключается из части 3 статьи 55. Какие выводы можно сделать из этого?

Законодатель свою миссию не выполняет, и это происходит по разным причинам. Объективное основание такой законодательной деятельности заключается в негодности тех законодательных процедур, которые у нас осуществляются. Не в смысле наличия голосования первого, второго, третьего, а в смысле обоснованности законодательного регулирования. Законодательное регулирование, которое у нас применяется, никогда не обосновывает, что то или иное ограничение, нужное в настоящее время для защиты суверенитета, в конечном счёте только и может обеспечить соблюдение высшей ценности прав и свобод. То есть отвержение угроз через ограничение, допускаемое в законодательстве частью 3 статьи 55, оправдано только связью, пусть через несколько ступенек, с тем, что на государстве лежит обязанность обеспечить права человека как высшую ценность. Как хотите, но это так.

И ещё я скажу об одной вещи, которая должна служить большим оправданием нашей Конституции, о чём Сергей Алексеевич не сказал. Но, наверное, ему это не так важно, потому что то, о чём я сейчас буду говорить, может показаться «крючкотворством», но в хорошем смысле, может быть даже с положительной коннотацией юристов.

Обе первые главы Конституции — никто не обращает на это внимание — последними статьями имеют запрет. Запрет, который должен обеспечить, что всё другое, в ней имеющееся или появляющееся, не может быть приоритетным над первыми двумя главами. Вот вам и механизм, чтобы, ничего не инициируя далее, применять Конституцию в соответствии с тем, как требуют первые две главы. Тем более что и 9-я — неизменяемая — глава о порядке изменения Конституции, остаётся нетронутой. Поэтому текст нашей Конституции, именно благодаря 55-й статье, благодаря 16-й статье в первой и 64-й во второй главе, запрещающих и другим главам Конституции противоречить двум первым, является способом, средством нормального правового развития. Я бы подчёркивала и поддерживала это значение Конституции в день её принятия, в день праздника.  Спасибо.

Модератор. Спасибо, уважаемая Тамара Георгиевна. Единственный вопрос к вам. В последнее время возле законодательных органов власти, возле Государственной думы и Совета Федерации, часто стоят круглосуточные пикеты. Почти каждый день. Люди просят сделать так, чтобы российское законодательство не подчинялось международному. Вы могли бы объяснить простым обывателям, почему так важно верховенство международного права?

Тамара Морщакова. Это очень просто. Человек универсален в своих естественных правах, где и в какие бы века он ни жил. Конечно, правовой статус человека в течение громадных периодов исторического развития человечества менялся, развивался, появлялись новые осознанные нужды в статусе человека как личности, достойной уважения, а не как вещи. И всё это человеческий опыт учитывает. Почему люди должны отказываться от этого опыта? Вообще-то даже конституции — Сергей Алексеевич об этом тоже блестяще говорил и привёл примеры — часто появляются как реакция людей в конкретном обществе на конкретные государственные территории, на свою историю, на те страхи, которые они испытали. И каждый человек, живущий в составе любой государственной правовой системы, не может не быть заинтересован в том, чтобы и чужих ошибок не допускать. Это совершенно понятно. Но на самом деле я хочу просто возразить вам: я не думаю, что эти плакаты, на которых написано то, что вы сказали, не буду их даже повторять, что они есть выражение чего-то значимого.

Модератор. А я не сказал, что это значимое.

Тамара Морщакова. Даже статистически, не сущностно, потому что это очень похоже на заданность.

Модератор. Скорее всего, я с этим солидарен. В этом нет сомнений ни у кого, в том числе у меня.

Тамара Морщакова. А почему нужно объяснять заданность чем-нибудь, кроме заданности? Это клиентилизм и коррупция, больше ничего. Это односторонняя агитация, которая запрещена как односторонняя, а не плюралистическая. Больше ничего. Это результат всех тех моментов, которые как раз в российской действительности являются свидетельством отступления от норм Конституции, в том числе и от международных стандартов. А вот приверженность народа к защите на международном уровне была доказана десятилетиями существования Российской Федерации в составе стран, входящих в юрисдикцию Европейского Суда по правам человека.

Валентин Гефтер. Спасибо, Тамара Георгиевна. Я хочу добавить к этому объяснению Тамары Георгиевны, ещё одну вещь, которую, мне кажется, рядовому гражданину, даже стоящему с плакатом в Георгиевском переулке, полезно было бы осознать. Речь идёт о том, что часто мы употребляем формулировку «права человека и гражданина», понимая гражданина как граждан того или другого государства. Я думаю, это имеется в виду. И мне кажется, что нужно подчёркивать, что наши универсальные естественные права homo sapiens первичны по отношению к любой национальной имперской или иной государственности и гражданству в них. Понимаете, у нас всё перевернуто, может быть даже декларациями французской и американской революций, и связано с уравниванием человека и гражданина. Нет, человек это первично, что нужно подчёркивать прежде всего. Именно поэтому та универсальность, о которой говорила Тамара Георгиевна, так важна. А наши граждане воспитаны исторически и традиционно так, что они в первую очередь ощущают себя гражданами того или другого государственного образования, а уже потом принадлежностью к роду человеческому. Спасибо.

Модератор. Это был правозащитник Валентин Михайлович Гефтер.

Модератор. Представьтесь, пожалуйста.

Хананашвили Нодар, кандидат юридических наук. Я хочу предложить ещё более простое объяснение того, почему существует и должна существовать в нашей Конституции часть 4 статьи 15 о главенстве международных норм. Совершенно очевидное объяснение: если она не будет действовать, ни одна страна в мире не будет заключать с Россией каких бы то ни было договоров. Я сейчас объясняю абсолютную логичность этой нормы и её необходимости. Именно этим. Если вам говорят, что какой бы то ни было договор с Российской Федерацией ничего не стоит… Я даже не о практике говорю. Я понимаю, что норма Конституции считается более значимой, чем международные договоры. Но при всём этом, если мы отрицаем эту норму, то это просто означает, что никто никогда никаких договоров с Российской Федерацией заключать не будет. Именно поэтому. Если мы говорим, что международные нормы могут быть нами опровергнуты, то какой разумный человек с нами будет заключать договоры?

Тамара Морщакова. Никто не говорит этого. Нет, часть 1-я статьи 17-й Конституции говорит, что наша Конституция в сфере прав и свобод следует, то есть повторяет, признает и обещает в части 1-й, статьи 55-й признавать и дальнейшее возможное развитие прав и свобод, потому что цивилизация на планете развивается. У нас ни одна норма Конституции не отрицает значения международно-правовых стандартов прав и свобод.

Григорий Томчин. Либо мы живём здесь, на Земле, либо, если мы хотим превышать, полетим на Альфу Центавра. Так объяснять проще всего. Спасибо.

Модератор. Андрей Николаевич, вы хотели что-то ответить?

Андрей Медушевский. Я хотел бы пояснить свою позицию, прежде всего в отношении права и политики. Я полагаю, что, может быть, я был неправильно понят, когда сказал, что политик не может быть морален. Конечно, любой политик может быть морален. Проблема, на мой взгляд, заключается в другом. Для того чтобы провести свою, пусть даже самую моральную программу, политик должен обладать властью. Для того чтобы обладать властью, он должен в условиях демократии, по крайней мере, выиграть выборы. И здесь перед ним стоит дилемма в условиях конкурентной борьбы. Будет ли он действовать исключительно моральными средствами для достижения власти? Или для того, чтобы победить своих конкурентов в дарвинистической борьбе, может прибегать к неморальным средствам? Так вот, в реальности побеждает тот политик, который руководствуется меньше моралью и больше реальным положением дел. Он может оказаться вполне моральным политиком по достижении власти. Те примеры моральных политиков, которые приводились, это своего рода философы на троне. Безусловно, Марк Аврелий мог себе позволить быть моральным политиком или Александр Второй, потому что они были самодержцами. Но если мы возьмём ситуацию прихода к власти, то полагаю, что у них не было бы никаких шансов в условиях современной демократии. Это первый комментарий.

Второй комментарий, который больше относится к нашей дискуссии, это вопрос о том, каким образом в российской ситуации могут быть реализованы ограничения прав человека. Было сказано, что в Конституции есть специальная процедура по введению чрезвычайного положения. Она есть. Обращаю ваше внимание на статью 56-ю, пункт 1-й. Если президент вводит чрезвычайное положение для обеспечения безопасности граждан и защиты конституционного строя, в соответствии с федеральным конституционным законом могут устанавливаться отдельные ограничения прав и свобод с указанием пределов и срока их действия.

Наряду с этим обращаю ваше внимание на статью 55-ю, пункт 3, который мы сегодня рассматривали. Здесь говорится без всякого чрезвычайного положения о том, что права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, безопасности государства.

Таким образом, меры чрезвычайного положения и ограничения прав де-факто могут быть введены без формального введения чрезвычайного положения. На мой взгляд, именно поэтому чрезвычайное положение не было введено во время войны в Чечне. Я думаю, что это очень серьёзная вещь.

Модератор. Коллеги, наш спор должен перейти в зал для фуршета. Спасибо. Перерыв 30 минут.

Третья панельная дискуссия

Защита нравственности. Как определить нравственность и нужно ли её защищать?

Андрей Сергеевич Марков (модератор). Мы начинаем нашу третью панельную дискуссию, которая посвящена защите нравственности. Это та же самая тема, только суженная до защиты нравственности, прописанной в 55-й статье Конституции.

Поскольку мы сегодня находимся в Институте Гайдара, то не можем не вспомнить Егора Тимуровича. Предлагаю вашему вниманию видеоматериал: интервью о нём и с ним; его мысли и высказывания о возможном выборе пути России.

Видеоматериал:

— Ну Гайдару я верю. Верю и думаю, что это как раз тот человек,

который может навести порядок в России, сделать всё, что нужно для России.

— За Гайдара будем голосовать.

— А чем он вам нравится?

— Хорошо говорит и ездит много.

— Он человек слова, Гайдар. Он манны с небес нам не обещает, он говорит, что будет тяжеловато. Год-два, понятно. А эти только треплются и больше ничего. Обещают такие, как Жириновский, он говорит: я завтра напою, накормлю, распродам оружие, всё законно. Где он возьмёт?

— А Гайдар?

— Ну вот, а Гайдар говорит: ребята, тяжеловато будет, год-два, надо самим работать.

— Я не хочу коммунизма, я хочу капитализм. Вот так.

— Гайдар? А мне нравится то, что он делает.

— А что он делает?

— Он делает экономическую реформу, вполне грамотно.

Егор Тимурович Гайдар:

— Те, кто говорят, что Гайдар не знает жизнь, были твёрдо уверены, что жизнь всегда будет такой, какой она была в 1991 году. Что все слухи о том, что эту страну можно изменить, являются сильным преувеличением. Всю жизнь будет стоять очередь в магазин, будет важный человек-продавец распределять продукцию, будет задний ход, через который её будут получать. Будут фонды и наряды, которые будут выбивать.

Я прекрасно помню, как ведомства и регионы пытались из меня выбивать фонды и наряды на 1992 год. И на мои слабые попытки убедить их, что это — бессмысленное занятие, потому что никаких фондов и нарядов не будет работать в 1992 году и они не будут знать, куда девать продукцию, а главной для них будет проблема реализации, то основным аргументом и реакцией было то, что это правительство не знает жизни.

Нашей важнейшей задачей было, запустив этот рыночный механизм, не допустить сбоев в основных принципиальных системах жизнеобеспечения, если вы помните тональность дискуссий осени прошлого года. И в прессе, нашей и зарубежной, обсуждался вопрос не о том, насколько сократится в 1992 году производство танков, минеральных удобрений или даже хлопчатобумажных тканей. Речь шла об угрозе массового голода, холода, паралича транспортных систем, развала государства и общества.

Ничего этого не случилось. Угроза голода и холода не стоит. Мы прошли этот тяжелейший период адаптации к реформам без крупных социальных катаклизмов.

То, что мы предлагали и за что боролись, это жёсткий, открытый рынок, приватизация как шаг к становлению этого рынка, приватизация как шаг к перераспределению собственности в пользу тех, кто умеет ею управлять. Альтернативой наших идеологических оппонентов был рынок регулируемый. Регулируемый — значит бюрократический, значит не жёсткий, а мягкий рынок. Рынок, на котором помогут своему родному предприятию. Сдвижка стратегии реформ в сторону регулируемого рынка, очень красивая по внешней оболочке, с конца 1992 года приводила именно к этим результатам — к такой бюрократической приватизации, как шагу на пути формирования бюрократического же рынка.

— Скажите, в какой момент вы стали, за неимением лучшего слова, несоветским? Когда у вас это произошло?

Егор Тимурович Гайдар:

— Я стал по-настоящему несоветским в августе 1968 года, когда мне было 12 лет, во время событий в Праге. Я был абсолютно убежден, что моя страна — лучшая страна в мире, защищает справедливость. А здесь, как бывает у ребят, вся картина мира как-то сломалась, и я перестал быть советским. Дальше главным для меня стал вопрос о том, как изменить мою страну: пытаться сделать новую революцию или менять её изнутри, реформировать. С течением времени я решил, что революций нашей стране хватит, и лучшее — реформировать изнутри. Если хочешь реформировать изнутри, ты должен принадлежать хотя бы к экспертному сообществу, связанному с правящей элитой. Тогда есть шанс что-то сделать.

В России открыты два пути. Россия может, пройдя вот эти тяжелые годы, накопив опыт демократии, своих ошибок и научившись на них, провести тот набор преобразований, который постепенно позволит России пойти по пути, по которому идут другие постсоциалистические страны: те же Польша или Венгрия, Чехия или Словения. Стать нормальной цивилизованный европейский страной — сначала бедной, потом постепенно богатея.

А может страна закружиться в своих печалях, поверить в мировой заговор, начать ловить врагов, искать врагов в инородцах, попытаться пойти по тому пути, по которому Германия пошла после Первой мировой войны, а не после Второй.

Первый выбор возможен, и второй выбор возможен. А всё зависит от нас.

Модератор. Когда вы входили в зал, то все, наверное, видели, у нас отметку 18+. Эта отметка связана с тем, что в пятницу, накануне форума, один из наших экспертов получил статус иностранного агента. И мы должны не допускать сюда детей и везде это объявлять, писать. Сейчас я вынужден это делать.

Доктор философских наук, профессор, главный научный сотрудник сектора этики Института философии РАН, признанный в Российской Федерации иностранным агентом, Апресян Рубен Грантович. Сейчас он нам расскажет вообще, что такое нравственность с точки зрения философии.

Рубен Апресян. Спасибо. Добрый день, коллеги. Во встречах такого рода кулуары бывают самыми интересными. Так получилось, что сегодня в кулуаре я случайно пересёкся с Тамарой Георгиевной, и у нас было 10–15 минут очень интересного разговора. Мне даже кажется, что мы наговорили часа на полтора, я имею в виду не длительность времени, а содержание. И для меня это очень важно. Я сказал, что по-прежнему под впечатлениями от выступлений, от того, что я слышал. Тамара Георгиевна для меня навсегда правовед — немножко другой, чем те, которых я слышу и вижу среди российских. Тамара Георгиевна говорит на другом правоведческом языке, как будто бы из другой традиции. И я тем более это остро почувствовал, потому что последние 10 дней «варился» в литературе и в традициях, связанных с той темой, которая задана частью 3, статьи 55. Я прочитал много нового для себя и оказался как будто бы в другом мире. И это чтение мне нужно было для того, чтобы каким-то образом адаптироваться к этой формуле.

Когда пришло приглашение принять участие в этой панельной дискуссии, там была приписка: «По программе принимаются предложения». И моё первое предложение было таким: о какой защите нравственности вообще идёт речь? Нравственность не нуждается в защите. Это какой-то оксюморон. А мне говорят: так это формулировка из Конституции. Потом я вспомнил, что в 2012 году были слова о защите нравственности в Послании Президента Федеральному собранию. Тогда моя первая реакция, я как раз писал какую-то статью для журнала «Ведомости прикладной этики», была следующей: если руководитель государства говорит о защите нравственности, то либо что-то совсем не то с нравственностью, либо что-то не то с руководителем государства. Видите ли, моя дисциплинарная «песочница» — это моральная философия или этика. И я понимаю, что это совершенно другое восприятие, другое видение. Каким-то образом мне надо было к этому приспособиться и как-то сообразоваться. При моём либертарном (я использую слово Владика Нерсесянца, но не разделяю его концепцию, а это слово беру, чтобы прикрыться им) понимании права и нравственности, при котором система прав является основополагающей для функционирования общественной нравственности, составляет её часть. Защита нравственности, вернее ограничение прав и свобод ради защиты нравственности, — это просто смысловое противоречие. При таком понимании получается, что защита нравственности производится путём подавления нравственности.

Однако, как я разобрался, эта формула из части 3 статьи 55 Конституции довольно распространена. Почти в этих же словах она встречается в Конституции Чешской Республики касательно ограничения законом свободы слова и права на информацию. Есть немало подобных, довольно близких параллелей в конституциях Германии, Греции, Польши, Румынии, Турции, Хорватии. Любопытно было бы разобраться, откуда взялась формула в таком текстовом выражении в российской Конституции. Мы встречаем в конституциях некоторых стран формулы, близкие ей по содержанию, но есть и существенное отличие. Моё внимание привлекло следующее. В других конституциях ограничения вводятся согласно регламенту. Правда, Тамара Георгиевна сказала, что так же и у нас в Конституции, просто я до этого не дошёл или не разглядел. Тем не менее, внешне сопоставляя, я вижу, что ограничению подвергаются отдельные права и свободы. В каких-то конституциях основные права и свободы выделены в отдельные статьи, и оговорки об их ограничениях вводятся по отношению к каждому праву отдельно. И что очень важно, подчёркивается необходимость пропорциональности объёма и степени ограничительных мер, имеющих опасность для нравственности.

На самом деле очень сложный вопрос, каким образом определяется эта пропорциональность, по крайней мере для некоторых ограничений. В литературе отмечается, что устанавливаются строгие процедуры введения в действие таких ограничений; ограничения сами предполагаются быть ограниченными (это уже принцип пропорциональности). Иногда при оговорках об этих ограничениях говорится о том, что необходимо учитывать принцип равенства, то есть ограничения не должны приводить к неравенству граждан в зависимости от основополагающих признаков: расы, цвета кожи, пола, языка, вероисповедания, этнического и социального происхождения и т. д. И, конечно же, помимо формулировок конституционных принципов, нас должна интересовать практика применения соответствующих этим принципам норм. К сожалению, на этот счёт в литературе я ничего не увидел. Я так и не знаю, есть ли прецеденты введения ограничений с обоснованием угрозы нравственности, что особенно важно для понимания того, каким образом используется эта формула.

У меня сложилось такое впечатление, что появление подобных формул отражает наличие какого-то конфликта разных концепций морали. Впрочем, я даже не уверен, можно ли в конституционно-правовом или уголовно-правовом контексте говорить о концепции нравственности, потому что есть некая идея нравственности, которая в строгом смысле не концептуализирована. И это я говорю уже под впечатлением чтения многих работ. Есть книги и статьи авторов, которые пишут именно в связи с темой защиты нравственности. И мне кажется, что здесь гораздо важнее другое. Здесь различные предметизации нравственности, концептуализации нравственности. Может быть, это не очевидно на уровне Конституции, хотя и в ней можно это высмотреть, но довольно ясно на уровне других законов. Во многих законах встречается эта же формулировка части 3, статьи 55 — слово в слово, но по разным поводам.

Анализируя эти тексты и контексты, можно каким-то образом определиться, как производится предметизация нравственности. Я ещё раз говорю, что имею в виду не только тексты законов, но и тексты правоведов, исследовательские тексты. Хотя точнее говорить о комментаторских и проповеднических текстах, поскольку все авторы, в том числе преподаватели юридических вузов, пишущие на эти темы, судя по текстам, видят свою миссию в оправдательном разъяснении, иными словами — в апологии наличного законодательства.

Собственно анализа мы там не находим, но имеем совершенно другую предметизацию нравственности, совсем другую картину нравственности, чем та, которая прорабатывается в моральной философии, да и в сфере социально-гуманитарной мысли. Ключом к пониманию образа нравственности в позитивном праве может быть разве что глава 25 Уголовного кодекса Российской Федерации, которая называется «Преступления против здоровья, населения и общественной нравственности». Тем, кто не знаком с этими материями, я бы предложил задуматься, что могло бы в этой главе иметься в виду под нравственностью.

Очень интересно, в этой главе 37 статей. Из них: 12 статей посвящено незаконным действиям, связанным с наркотическими и содержащими наркотики веществами; 2 статьи — употреблению спортсменами запрещённых веществ; 4 статьи — незаконным действиям в области медицины и фармацевтики; по 3 статьи — проституции, вовлечению в неё несовершеннолетних и порнографии, в частности с вовлечением несовершеннолетних; 2 статьи посвящены действиям, создающим риск для объектов культурного наследия, нарушению норм обращения с археологическими предметами; по 1 статье — организации содержания притонов, незаконному обороту ядовитых веществ, жестокому обращению с животными, надругательству над телами умерших, местами их захоронения и так далее. Из 37 статей можно на свой вкус выбирать, какие статьи о защите нравственности, а какие — о защите здоровья. Я пытался это сделать, но вижу, что здесь всё переплетается.

На что я хочу обратить ваше внимание? Мы привыкли, что в государственных и окологосударственных речах проблематика нравственности всегда ассоциирована с проблематикой духовности, причём имеется в виду, очевидно, религия. Государственные и окологосударственные ораторы, а также клирики говорят исключительно о духовно-нравственных (или нравственно-духовных) проблемах. По-видимому, ничего из 25 главы Уголовного кодекса, тематику статей которой я привёл а качестве прецедента.

Совсем другая картина мира обнаруживается в российском законодательстве. Нравственность здесь теснейшим образом ассоциирована не с духовным, а с телесным. Если посмотреть Уголовный кодекс, слово «нравственность» встречается в четырёх статьях — 57 и 137, 285 и 314 — и в указанной 25 главе. И везде слово «нравственность» употребляется в одном контексте со здоровьем — психическим или физическим. Слова «религия», «религиозный» встречаются в Уголовном кодексе 27 раз, и ни разу в этом контексте не употребляется слово «нравственность», хотя во многих случаях там, где упоминается слово с морфемой «-религ-», говорится о религиозной ненависти. То есть речь идёт о нравственных материях. Но в целом на лексическом уровне нравственность ассоциирована с телесным и психическим здоровьем и не ассоциирована с религией и с духовностью.

Можно упрекнуть носителей обычных представлений о нравственности, в том числе и моральных философов с их представлениями и учениями в том, что у них нравственность связывается только с духовным и отрывается от телесного. В связи с этим можно вспомнить Фридриха Ницше, а также Мишеля Фуко. Саади и Фрейда сейчас я даже не буду упоминать. Но Ницше и Фуко по-разному утверждали, что для более точного понимания природы нравственности необходимо внимание к проблемам тела. В более общем плане я говорил бы о внимании к антропологическим факторам нравственности, однако это не значит, что совсем без соотнесения нравственности с высшими ценностями, с духовной культурой. Впрочем, слову «духовный» в Уголовном кодексе естественным образом места не нашлось совсем.

Есть ещё три момента, которые разводят философско-этическое и конституционно-правоведческое понимание нравственности.

Во-первых, в конституционно-правоведческой картине нравственности нет места для личности как деятельного субъекта, как морального агента, самосознательного, самоопределяющегося, способного мыслить, условно говоря, по логике кантовского категорического императива. С этим связано то, что в конституционно-правоведческой картине нравственности принадлежит исключительно пассивная роль. У меня даже возникла такая ассоциация, что в глазах правоведов и законотворцев нравственность — это красна девица, о чести которой надо заботиться и которая в силу своей природной невинности никаким образом не способна противостоять агрессии порока. В отличие от права нравственность не организована в виде формальных социальных институтов. И я так понимаю, что, с точки зрения правоведов и законотворцев, не существует индивидуально ответственной личности как агента, то есть автономно-мыслящего и инициативно действующего субъекта. А стало быть, у нравственности не может быть активного начала. Нравственность ни по какому поводу не воспринимается ими в качестве активного социального фактора, а личность — в качестве хотя бы потенциально добродетельной личности.

Ещё один момент. В писаниях правоведов нравственность представляет собой крайне унылую картину. Я имею в виду конкретных авторов, ныне живущих, пишущих на эти темы, просто не берусь сейчас на них ссылаться, приводить цитаты и прочее. Но поверьте, всё это — мои обобщения, сделанные исключительно на основе текстов, и в загашнике у меня, конечно, есть все эти цитаты. Так вот, в писаниях правоведов нравственность представляет собой унылую картину. В своих рассуждениях о нравственности правоведы заперли себя в нормативной бессодержательности, в лучшем случае трактуя нравственность как наличный общественный порядок, то есть как сферу сущего. Исключительно как сферу сущего. Нравственность в лучшем случае сводится к неким добрым нравам, и непонятно, что под этим понимается. За таким пониманием нравственности просматривается образ морали как средства обеспечения лояльности индивидов к общественному порядку и государственной власти как его полноценного олицетворения. Иными словами, это вполне себе авторитарное и, стало быть, превратное с либертарной точки зрения понимание морали. На самом деле та же Конституция Российской Федерации предоставляет возможности для содержательного осмысления нравственности и, во всяком случае, указывает направление, в каком можно и нужно мыслить о ней позитивно.

Я имею в виду преамбулу Конституции. «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединённые общей судьбой на своей земле, утверждая права и свободы человека, гражданский мир и согласие, сохраняя исторически сложившееся государственное единство, исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов, чтя память предков, передавших нам любовь и уважение к Отечеству, веру в добро и справедливость, возрождая суверенную государственность России и утверждая незыблемость её демократической основы, стремясь обеспечить благополучие и процветание России, исходя из ответственности за свою Родину перед нынешним и будущими поколениями, сознавая себя частью мирового сообщества, принимаем Конституцию Российской Федерации».

Извините за такую декламацию, но я делал эти акценты, подчёркивая, что в преамбуле Конституции задан определённый, совершенно ясный и позитивный по своему содержанию ценностный спектр. Вот это — нравственность, и если не в своей целостности, то в своих значимых для её общественной репрезентации моментах. От чтения наших современников-правоведов, которых я читал, у меня осталось такое впечатление что они пропустили преамбулу Конституции. В их рассуждениях о защите нравственности и предмете этой защиты, ценностное содержание, которое задаётся в преамбуле Конституции, не присутствует. Это содержание не воспринимается правоведами и законотворцами как первостепенный предмет для отстаивания и защиты. Конечно же всё это — не умозрительные вещи. При отсутствии такого понимания нравственности, которое было бы адекватно её внутренней гетерогенности, внутренней неоднородности и соответствовало бы всему спектру социального опыта, опосредованного нравственными задачами, невозможно понимание рисков и трудностей для нравственности, установления участков, где проявляются эти риски и трудности, определение средств их смягчения и разрешения. Без понимания этого попытки «защитить нравственность», я не могу не брать это в кавычки, все эти попытки могут оказаться чреватыми морализующим патернализмом и административным произволом. Собственно, это мы и имеем на практике.

Поставив под методологическое сомнение саму по себе возможность защиты нравственности посредством ограничения прав и свобод, конечно, я имею в виду определённое понимание нравственности. И это понимание состоит из нормативной составляющей, каково содержание нравственности, каков её гуманитарный и социальный смысл, и функциональной составляющей, как обеспечивается действенность этого нормативного содержания, как нравственность работает.

Конечно, среди моральных философов, сколько философов, столько и пониманий нравственности. Я здесь провожу своё понимание, но вот оно такое. Я исхожу из того, что нравственность — это система ценностей, в первую очередь, и соответствующих им принципов, конкретизирующихся в определённых нормах, которые побуждают людей стремиться в своих суждениях, решениях и действиях к содействию благу других индивидов и сообществ. И делать это по возможности наилучшим образом, ориентируясь на идеал совершенства. Я имею в виду систему ценностей, базовыми и традиционными среди которых являются справедливость и милосердие. Всё очень просто: справедливость и милосердие в широком спектре их проявлений — от ненанесения вреда до участливости и заботы. И между этими экстремумами, конечно же, есть масса других ценностей, которые конкретизируют базовые ценности справедливости и милосердия. Стоит обратить внимание, что предлагаемое мной определение нравственности вполне когерентно тому ценностному универсуму, который представлен в преамбуле к Конституции Российской Федерации. Не нужно говорить, что моё понимание вырабатывалось совершенно в ином дискурсивном контексте. Я эту преамбулу, может быть, впервые прочитал совсем недавно. Ориентация на благо других происходит в процессе взаимодействия путём согласования частных интересов, мнений, представлений, оценок. Это согласование осуществляется посредством постоянно идущего общественного дискурса. И в этом моменте такой дискурс невозможен при ограничениях свободы самовыражения и обмена информацией. Защита нравственности в контексте такого её понимания — это дело самих людей, а также и сообществ, но в первую очередь самих людей, потому что именно люди являются носителями нравственности. Ценности, о которых я говорю, не институционализированы в социально-организационных формах, но они существуют. Они представлены в культуре, в текстах, в фоновой культуре, в мозгах и действуют через людей. Я говорю, что это дело самих людей как горизонтально организованного общества в рамках государства, являющегося исключительным агентом с исключительными полномочиями, тем не менее общественного агента.

Модератор. Рубен Грантович, можно один маленький вопрос? В чём отличие нравственности от морали?

Рубен Апресян. Ни в чём. У меня в прошлом году вышла специальная подробная статья на эту тему с анализом разных текстов, в частности и тех, кто предлагает разделять эти два понятия. Анализируя реальный лексический опыт и существующие разнообразия семантики, я показываю это. Ну можно, конечно, построить теорию, но тогда так и говорите. Вот моя теория, согласно которой есть мораль, а есть нравственность. Сегодня я только один раз произнес слово «мораль». Я сегодня всё время произносил слово «нравственность», потому что иду в след документам, обычно я говорю слово «мораль». В общем-то эти различия, мне кажется, ведут к путанице. Точно так же в европейских языках, там нет слова «нравственность» — во всех, кроме немецкого. Так они пытаются как-то различать нравственность и этику. И у авторов, которые пытаются, мы легко находим ничтожность этих различий.

Модератор. Есть, например, такой подход, который мораль определяет как среднестатистическую общественную нравственность.

Рубен Апресян. Все эти подходы я знаю и могу привести вам другие примеры. Нам не в словах надо разбираться, а в той реальности, которые эти слова отражают. Поэтому я и сказал, что нравственность — она внутренняя и неоднородная. Нравственность распадается на разного рода опыты — социальные, индивидуальные, коммуникативные. Эти и другие различия отражаются в сознании, и люди пытаются передать эти различия словами. Но вы же понимаете: слов-то не хватает. Есть слова «мораль» и «нравственность», и даже если мы сюда этику приплетём, нам не хватит этих слов для отражения всего того разнообразия, которое мы встречаем. Поэтому нам надо это разнообразие, во-первых, проблематизировать, а во-вторых, терминологически закрепить, а не прятаться за общими словами.

И ещё раз о текстах: в статье, которая была опубликована в «Этической мысли» в номере втором, по-моему, прошлого года, просто приводится таблица, которая показывает, какие слова употребляются, какие разные их значения встречаются и как эти значения пересекаются. Это путь в путаницу. Моя основная мысль, с точки зрения опять-таки записного этика, я ещё раз подтверждаю свою принадлежность и тем самым подчеркиваю, её возможную ограниченность моей дисциплинарной позицией: нравственность в целом — это такой феномен, защита которого, если есть такая необходимость, может быть эффективной, только лишь силами самих моральных агентов, а не тех, которые представлены в виде работников внутренних дел.

Есть одна очень интересная статья, она называется «Объект защиты нравственности сотрудниками органов внутренних дел». После того как милиция была переименована в полицию, для авторов этой темы появилась возможность, во-первых, говорить о полицейской науке, а во-вторых, апеллировать к традиции русской юриспруденции XIX – начала XX веков. И я узнал, опять-таки следуя за этими авторами, что была потрясающая литература, многотомные сочинения по 700–800 страниц, а сейчас-то пишут по 160 страниц. Можно найти много интересного относительно того, как защищать нравственность, в частности через полицию нравов.

В заключение я хотел бы сказать, что прояснение этого вопроса необходимо. Оно возможно и необходимо на путях междисциплинарного сотрудничества между философами и правоведами, которое пока не получается, не выстраивается никаким образом. Но без такого взаимодействия для прояснения этого вопроса и содействия тех задач, которые ставятся законами, невозможно. Спасибо за внимание.

Модератор. Спасибо, Рубен Грантович. Но для этого мы и собрались вместе с правоведами, и общественными деятелями, правозащитниками. И это очень ценно. Нам повезло, у нас сегодня два философа. Слово доктору философских наукИгорю Григорьевичу Яковенко.

Игорь Яковенко. Спасибо. Задана тема «Конституция и защита нравственности». Нравственность в общем смысле — большая и слабо обозримая проблема. Нравственность соотносится с моральными качествами человека, это понятно. Формирование нравственности — серьёзная задача, которая всегда стоит перед отдельными людьми и перед обществом в целом. Проблема эта решается, в том числе и на уровне Конституции. В частности, в Конституции Российской Федерации запрещается пропаганда, возбуждающая социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Соотношение Конституции и нравственности — серьёзнейшая проблема, требующая специального рассмотрения. Дело в том, что при формировании нравственности возникает конфликт с природой человека, с его свободой. Марк Твен как-то сказал: «Милостью Божией мы имеем три блага — свободу слова, свободу совести и благоразумие не пользоваться ни тем, ни другим». Это непростое высказывание. Причём Марк Твен говорил это до появления Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН в декабре 1948 года.

Сегодня свобода слова и совести в России опирается не только на нашу Конституцию, но и на мощные международные документы. Откуда же берётся благоразумие не пользоваться ни тем, ни другим? Оно берётся из драматического опыта реализации этой свободы, и мы должны это понимать. Обычный маленький человек, решившийся, опираясь на право свободы слова, высказать те или иные критические суждения и неподобающие высказывания, рискует обрести большие неприятности. В том реальном мире, который его окружает, актуальны совсем иные представления и другие социальные механизмы, и здесь наш долг состоит в том, чтобы уйти от таких высоких теоретических размышлений и обратиться к окружающей реальности.

Я культуролог, цивилизационист и занимаюсь проблемой массового сознания примерно 40 лет. Зададимся вопросом о характеристиках доминирующей ментальности, об общем уровне нравственности.

Можно ли лгать, тащить то, что плохо лежит, говорить правильные слова в необходимых ситуациях, обманывать лохов и так далее?

По данным недавних опросов ВЦИОМ, 35% взрослых россиян считают, что солнце вращается вокруг Земли. За 15 последних лет это выросло на 7 пунктов. А 3% россиян считают, что Земля плоская и нас обманывают. То есть средние школы и телевизор далеко не всесильны. Механизмы трансформации ментальности не до конца изучены, а инертность архаических воззрений поражает. Эти воззрения увядают лишь в череде поколений — во внуках и правнуках.

Вернёмся к актуальным сущностям. Отношение к государству. Государство воплощает сакральная власть — серьёзнейшая проблема. Верховная власть переживается тотемистически (я не буду пояснять, что такое тотемизм), она — источник бытия, истины, совершенство и благо, источник норм, но при этом она стоит над любым нравственным судом. Всесильная и всемогущая, она не объемлема человеческим рассудком, вечно отделена от общества, скрыта от взоров. Важно осознать, что понимание российской власти именно таково. И если власть меняет какой-то закон, то в глазах традиционного человека истинны именно эти изменения, а не тот закон, который поправили, потому что власть сейчас актуальна.

Отсюда отношение к закону, к судебной практике, нормам и процедурам. Во-первых, это всё не наше, чуждое, ведь Россия выросла из крестьянского мира. Помните: «Суди меня не по закону, а по совести. Закон что дышло, куда повернул, туда и вышло. Тот-то и закон, когда судья знаком. В суд ногой, в карман рукой». Я могу воспроизводить это долго. Причины этого лежат в крестьянском сознании, которое не понимало суд, не признавало его и относилось к букве закона сложно.

Теперь государство. Есть верховный правитель, он — благо и желает подданным блага. Есть бесчисленные начальники — от них все напасти. Само государство — чуждый институт, в светлом будущем оно, естественно, отомрёт. Соответственно, есть мы, нормальные простые люди, и есть люди государства. Они играют свои роли, мы свои. Важно не выпадать из заданных ролей и соблюдать свой интерес. Каждый адекватный российский житель хорошо понимает неписаные правила игры, и твёрдо их выполняет.

Эти представления актуальны для 30–40% населения, остальное население — горожане и «больно грамотные». Вопросы, поставленные в нашей дискуссии, имеют отношение к 30% более или менее урбанизированного зрелого населения.

Необходимо воспитывать правовое сознание. Вступающий в жизнь человек должен мыслить правом. Я говорю банальные вещи. Формирование правового сознания, по моему представлению, исторически связано с правом частной собственности. Утверждение этого права как всеобщего, не знающего изъятий — путь к формированию правового сознания. Вообще говоря, правовое сознание возможно в контексте зрелой культуры и зрелого современного общества. Оно формируется на наших глазах, но чрезвычайно медленно. Мы не до конца понимаем, какие механизмы могут ускорить этот процесс и сделать его более эффективным.

И последнее замечание. Никита Сергеевич Михалков, ну тот самый «Бесогон», как-то высказался о том, что Швейцария — страшная страна. А в чём дело? Он увидел, что в Швейцарии идёт дождь, а человек стоит на переходе и ждёт, пока погаснет красный свет. Он говорит: ну как можно жить в такой стране, а дорога была пустая, там можно было переходить. Мы должны понимать, что варвар не постигает мотивов поведения человека зрелой цивилизации. Это разные космосы. И мы должны это понимать. Я закончил.

Модератор. Спасибо, Игорь Григорьевич. Спасибо, что вспомнили большого друга Ельцин Центра Никиту Михалкова.

Все мы знаем нашу Аллу Ефремовну Гербер как общественного деятеля, президента Фонда «Холокост», писателя, журналиста и кинокритика. Но не все знают, что по профильному образованию Алла Ефремовна юрист. Она окончила юрфак МГУ, и это помогало ей разрабатывать законы в Государственной думе, когда она была депутатом. Мне кажется, Алла Ефремовна — главный, наверное, и самый истинный защитник нашего государства от экстремизма, потому что она первая в нашей стране проводила эти процессы над настоящими экстремистами. Алла Ефремовна, вам слово.

Алла Гербер. Спасибо большое. Не знаю, что мне помогло в жизни. Что-то помогло мне… Я вот сегодня слушаю всех, и меня не покидает одна мысль. Я не помню, кто из выступавших сказал о замечательной Конституция, которая висела в шкафу во все периоды нашей жизни, как фиговый листок, а жизнь шла себе своим чередом. А Конституция — как украшение, как какая-то реликвия — висела на гвоздике в шкафу. Как амулет. У меня такое ощущение, вы меня простите, друзья. Тут все, по-моему, именно друзья. Меня не обманывает моя интуиция, многих я знаю.

Все наши разговоры и обсуждения очень важны, но мы немножко в отрыве от той ситуации, в которой живём. Наверное, в этом есть и наша тактичность, и наша духовная выдержка. Может быть, это хорошо, а может, это и не совсем хорошо, потому что мы живём сегодня в безнравственное время, а так подробно, так правильно, и так научно говорим о нравственности. Я уже давно чувствую и понимаю, как государство заботилось о моей нравственности: как они её защищали от замечательных писателей, от их прекрасных книг; как они выдворяли этих писателей, чтобы они не попались на моём пути; как не давали Владимиру Высоцкому издать свою книжку, Булату Окуджаве петь свои песни. Я помню, как вытесняли из страны русских писателей, о чём они говорили всё время со слезами. Василий Аксёнов, Владимир Войнович… Как плакал Александр Галич, когда уезжал, я никогда не забуду. Всё это было защитой нашей необыкновенной нравственности, нравственности этого общества.

И эта традиция продолжается. Сейчас тоже очень стараются, чтобы общество было здоровым: не дай бог, прочтёт не ту книжку или послушает не того писателя, услышит не те слова. Надо изолировать, посадить, надо изъять, убрать, выгнать, надо лишить нас возможности слышать, видеть, думать. Это всё — высокая нравственность, в которой мы все живём. И от этой нравственности, от её защиты я иногда чувствую себя так, как будто бы меня взяли в какие-то тиски, затянули в какую-то жуткую петлю. Я задыхаюсь, но мне говорят: нет, мы хотим, чтобы ты была нравственная. Мы хотим, чтобы тебе не попался на дороге какой-то мужчина, который любит мужчину. Не дай тебе бог. Мы спасём тебя от этой гадости, от этой мерзости, мы будем тебя всё время спасать.

Я не хочу, чтобы меня спасали. Я хочу, чтобы мы спасали. Чтобы мы все не боялись думать, не боялись говорить, чтобы наша нравственность была не столь пугливой, не столь молчаливой, не столь затюканной, чтобы мы были честны перед собой.

Было когда-то у Маяковского прекрасное стихотворение, которое мы все знаем наизусть. «Крошка сын к отцу пришёл, и спросила Кроха: „Что такое хорошо и что такое плохо?“» Я давно уже живу, и тут тоже люди — не мальчики, не девочки. Мы должны думать о том, что сказать нашим будущим поколеньям. Мы же всё-таки все здесь — не уехавшие, мы все здесь остались, значит мы думаем о своей стране, о её будущем. И мы должны знать, что такое хорошо и что такое плохо, и должны донести это наше знание до будущих поколений.

Когда я говорю с учителями, а я много с ними говорю, я говорю о Холокосте, об этом кошмаре двадцатого века, но я же знаю о том, что есть двадцать первый век. И я очень хочу, чтобы они говорили со своими учениками нравственно, честно. Честно — это самое главное. Самая большая беда нашего общества, что нет доверия: нет доверия друг к другу, нет доверия к соседу, нет доверия к родителям. О власти я уже и не говорю. Люди живут в состоянии недоверия — и это самое безнравственное, что может быть.

Я бы очень хотела, чтобы, когда мы соберёмся в следующий раз, говорили о Конституции не как о фиговом листочке, не как об амулете, который в шкафу висит, а как о действующем документе. Как говорил о Конституции Геннадий Бурбулис, это наша религия, это наша заповедь, это наш кодекс чести. Я бы очень хотела, чтобы мы жили по этому кодексу, а не только о нём рассуждали. Нравственность — это жизнь, нравственность — это вера, нравственность — это доверие. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Алла Ефремовна, за это блестящее выступление. Федор Вадимович Шелов-Коведяев, историк, профессор Высшей школы экономики.

Федор Шелов-Коведяев. Спасибо большое. Во-первых, я думаю, что всё-таки надо разбираться в словах, потому что ведь слово — это символ, а наше сознание не только символично. Оно управляется символами, поэтому, как мы употребляем слова, так мы и мыслим, так мы и говорим. И в этом смысле определить нравственность можно. Круг здесь заключается в том, что греческая «ethike» полностью соответствует латинской морали, точнее — латинская мораль полностью соответствует греческой этике. Латиняне по-своему произнесли это самое слово, хотя все римляне, для того чтобы быть признанными культурными, должны были не только читать по-гречески, но и говорить по-гречески. И на самом деле это продолжалось до конца Римской империи, поэтому уже там возникла вот эта самая нравственность. Нравственность, понятное дело, со значением слова «ethike», она просто является переводом греческого «этика», потому что «этос» — это нрав, способ поведения. Потом возникла мораль, которая была заимствована из западных традиций, и возникла эта вот «controverse» (то есть противоречивость, разногласие) между нравственностью и моралью, что у кого-то всё-таки вызывало большие размышления. Например, Алексей Фёдорович Лосев, в конце концов, пришёл к тому, что мораль — это то, что сдерживает нас внутри, а не снаружи. То есть у нас может не быть собственной нравственности, но когда мы её теряем и остаётся внешнее ограничение, мы начинаем вести себя кое-как. А нравственность — это когда человек понимает, что он предстанет пред Богом и не может себе позволить там каким-то образом недостойно себя вести, именно потому, что он создан по образу Его и подобию.

В этом смысле, конечно, когда в Конституции есть положение о достоинстве личности, то здесь ключевое слово, я прошу прощения, не достоинство, а личность, потому что только личность, может быть ответственной. И здесь возникает этот самый посыл, который для человека верующего не вызывает абсолютно никаких противоречий, никаких затруднений. Потому что, если человек создан по подобию Божию, он понимает, что он предстоит перед Богом, соответственно, вот здесь и есть основа нравственности, и она нуждается в защите в той мере, в которой отдельные ответственные субъекты этим занимаются, какие бы они посты ни занимали. Ведь ответственные субъекты могут быть просто людьми, а могут иметь какие-то полномочия, в том числе административные. Поэтому вопрос, предложенный нам для дискуссии, в той формулировке, в какой он поставлен, возможен, мне кажется, только в рамках религиозного сознания. Правильно Рубен Грантович процитировал преамбулу, но дело в том, что в статье 67¹, во второй её части, раскрывается значение этой традиции. Да, Российская Федерация объединена тысячелетней историей, сохраняя память предков, передавшим нам идеалы и веру в Бога — вот так это написано. И тогда действительно возникает необходимость отстаивать некие принципы, которые существуют тысячелетиями и санкционированы Богом, то есть скрижалями, которые были переданы на горе Синай, а также всем, что из этого вытекает. В этом основа общественной нравственности, потому что общественная нравственность возможна только тогда, когда она апеллирует к неким вечным идеалам, которые не подвергаются сомнению, а в ином случае это просто оксюморон.

Как определить нравственность и нужно ли её защищать? Если мы стоим на позиции религиозного сознания, то вот эти незыблемые основы нуждаются в поддержании. Если вы поддерживаете их, то соответственно их и защищаете, вы их отстаиваете.

Теперь буквально несколько слов о том, что было сказано сегодня за этим столом. Абсолютно неправильная постановка вопроса о неморальности политика как животного политического. Начну с того, что даже Марк Аврелий не был абсолютным монархом. Я антиковед, поэтому могу это говорить. Абсолютно моральным императором задолго до Марка Аврелия был Клавдий, и я уж не говорю о том, что был такой великий деятель, как консул Цицерон. Я не говорю и о том, что Плиний Старший, Солон и Клисфен были абсолютно нравственными политиками. Им народ Афин вручал на какой-то период диктаторские полномочия, особенно Солону. А Фемистоколу никто ничего не вручал, но в свой хронологический отрезок он получил больше всего остраконов[4]. На голосование был вынесен вопрос, надо ли его изгонять из Афин, и он получил из всех, кто принадлежал к его поколению, наибольшее число голосов за то, чтобы его изгнать. Его как раз и можно отнести к тому типу политиков, которые всё до конца объясняли афинянам, кто они такие, что, как, и почему должны делать. В отличие от Перикла, которого тоже хотели изгнать, но сказали, что это не Фемистокол, он нас не достаёт до последней степени. А сколько Пифагор сделал для Сицилии как общественно-политический деятель. Мы помним только «пифагоровы штаны», а ведь он был известен прежде всего другим, он и его школа.

И ещё несколько вещей. Конечно, то, что говорила Тамара Георгиевна, это фундаментальный момент. Если вы что-то ограничиваете, то крайне желательно, чтобы вы делали это в условиях чрезвычайного положения. Правда, в этом смысле мы знаем, что происходит в Соединенных Штатах Америки после сентября 2001 года. Каждый президент ежегодно продлевает чрезвычайное положение на год. Там чудовищные совершенно ограничения, наложенные на целый ряд прав человека. В Америке с 2001 года действует чрезвычайное положение, и вот недавно Байден в очередной раз в сентябре месяце продлевал его ещё на год.

Есть и другой момент, который тоже связан с Америкой и над которым можно было бы серьёзно задуматься. До Рейгана 90% средств массовой информации не входили в крупные медиахолдинги: и газеты, и телевидение, и радио. Рональд Рейган своими указами (никаких законов через конгресс ничего не проводилось) поменял всё на 180 градусов. Постепенно после его указа ситуация стала меняться, и сейчас 90% средств массовой информации в Америке принадлежат крупным медиахолдингам, то есть они жёстко контролируются теми людьми, которые вкачивают в них деньги, и мы видим, к чему это приводит. Вы не видите раскол в американском обществе? До какого безумия республиканцы и демократы дошли во взаимоотношениях между собой? И это при том, что все сдержки и противовесы на месте, партии следят друг за другом, бюджетами занимаются очень скрупулёзно, тщательно и так далее. И вот, пожалуйста, это та самая ситуация, которая развилась на наших глазах. Рейган — это человек, которого мы хорошо помним, поэтому здесь встаёт вопрос правоприменения. Действительно, можно написать самый прекрасный документ, и он просто не будет выполняться. Никакой юридический текст не является фетишем, то есть его нельзя фетишизировать. Нельзя считать, что мы напишем закон идеально, и всё так и будет происходить. Щас, как говорит молодежь. Спасибо.

Модератор. Спасибо, Федор Вадимович. Я обещал, что в форуме примет участие Ирина Владимировна Карацуба. Она прибыла и сейчас выступит либо по первой тематике, либо по последней. Она сама решит.

Ирина Карацуба. Спасибо большое. Прибыла, это, конечно, круто сказано. Во-первых, благодарю за приглашение. Это честь выступать на Ельцин Форуме. Во-вторых, как в православном народе говорят, колено преклонено; прошу прощения за то, что у меня произошла чудовищная накладка и вместо положенного времени я появилась только сейчас. Думаю, по религиозной тематике всё уже сказали более чем уважаемые отец Яков Кротов и Роман Багдасаров, священник и религиовед. А я историк, поэтому немножечко про историю.

Как писал Василий Осипович Ключевский, история — это волшебный фонарь, который светит нам из прошлого в будущее. Что он нам в будущем-то освещает?

Кстати говоря, когда я готовилась, то посмотрела материалы Ельцин Форума прошлого года. Сильное потрясение испытала, потому что мы в другой эпохе. У нас теперь есть этот опыт поражения и опыт катастрофы, и с ним нужно что-то делать.

Знаете, как жемчужина возникает? В створ моллюска попадает маленькая песчинка. Моллюску на самом деле очень больно, и он эту песчинку обволакивает, обволакивает, обволакивает… Так вырастает жемчужина. И нам предстоит что-то вырастить, уж не знаю — жемчужину или что-то другое получится.

Мне как раз и хотелось бы поговорить в плане избавления от некоторых иллюзий и стереотипов на тему «Конституционализм и конституция», поскольку это сегодня наша главная тема. Кстати говоря, формула о Конституции как о гражданской Библии, Геннадия Эдуардовича (мне кажется, я скажу немножко еретическую вещь. Sorry for that[5]…) родилась под влиянием формулы нашего замечательного Андрея Кнышева[6], который был очень популярным в 1990-е годы: «Конституция для атеистов — всё равно, что Библия для верующего». И если мы посмотрим на развитие нашей конституции в ХХ веке, то, во-первых, мы вообще в Европе редко найдем такую страну, где за одно столетие сменилось 6 конституций. Основные законы 1906 года, РСФСР 1918-го, СССР 1922-го, Сталинский 1936-го, Брежневский 1977-го, Конституция Российской Федерации 1993 года, которая с ног на голову поставлена поправками 2020 года. Это редкий случай.

А если мы посмотрим одновременно на историю наших конституций и историю наших государственных гимнов, то увидим то же самое.

«Боже царя храни» до 1917 года, затем на полгодика рабочая «Марсельеза» Временного правительства, потом «Интернационал», потом первый гимн Александрова со словами Сергея Михалкова, а потом слова убрали гимн остался, затем в 1991 году Михаил Глинка, и потом уже 3-й вариант Александрова со словами всё теми же.

Реплика из зала. Ещё был вариант с 78-го года.

Ирина Карацуба. Да, но обратите внимание, что из этих 100 лет, приблизительно 30 лет у нашего гимна не было слов, то есть музыка была, а слов не было. И это абсолютный уникум европейской истории, равномерно, как и эти 6 гимнов — это тоже уникум за столетие. Мне кажется, если сравнивать гимны с конституциями, то тут приблизительно одно и то же, то есть музыка есть, а слов нет. А тут слова есть, а какое они имеют отношение к действительности? Об этом ещё Астольф Кюстин[7] хорошо писал: «Россия, империя фасадов». То есть это фасад, и уже даже в последнее время фасад с сильными изменениями.

И поскольку я всё-таки хотела выступать на секции, посвящённой религии, религиозному сознанию, мне кажется, что тут ещё надо сказать про церковь. Во всех этих конституциях уделялось этому внимание: так, в одной из них православная вера была зафиксирована как основа Российской империи, в других церковь отделялась от государства. Но ведь всё это не соответствовало действительности, если вдуматься. Ну да, православная религия была основой Российской империи. В ночь со второго на третье марта 1917 года Николай II подписывает отречение. Через три дня Синод российской православной церкви возносит молитвы о благоверном Временном правительстве. Три дня прошло! А ещё через 10 лет, в 1927 году митрополит Сергий горячо благодарит советское государство за участие в нуждах верующих. А когда Сталин переучреждал Московскую патриархию, которая получила всё, что можно, из рук государства, включая охрану, здания, пайки, деньги, разве это было отделение церкви от государства? А сейчас церковь отделена от государства? Какое подразделение охраняет патриарха и так далее? То есть ещё раз — слова есть, а действительность, если вдуматься, их опровергает начисто. Здесь проблема, в которую мы все упираемся и о которой вчера так хорошо говорила Ирина Лазаревна Щербакова, находившаяся за день до этого в числе тех, кто получил Нобелевскую премию.

Модератор. Она — иностранный агент, надо говорить это или нет?

Ирина Карацуба. «Мемориал» — иностранный агент, получивший Нобелевскую премию как иностранный агент, вместе с двумя другими.

А здесь тот случай, когда прошлое хватает за горло, когда, по выражению замечательного нашего незабвенного Бориса Дубина[8], «нерасколдованное прошлое держит нас очень крепко». И пока мы с этим прошлым не рассчитаемся, вряд ли мы вырастим здесь какую-то жемчужину. Или, как сказано в Евангелии: «Сотворите плод, достойный покаяния». Между прочим, очень интересная формулировка — плод, достойный покаяния.

И последнее, что я хотела сказать, это несколько слов по поводу Русской православной церкви. В экспертной среде, я это наблюдаю уже приблизительно лет тридцать, принято с большим придыханием относиться ко всему, что связано с Церковью, с большим уважением, которое этот институт не очень заслуживал в русской истории. А мне хотелось бы всё-таки напомнить слова Петра Яковлевича Чаадаева из «Философических писем». Он написал их, как известно, восемь, из которых все прочли максимум первое. А вот во втором очень неплохо сказано по поводу православия — поставлен вопрос, на который мы до сих пор не ответили, но пусть он останется хотя бы как вопрос. Чаадаев в этом втором письме писал: «Почему… русский народ подвергся рабству лишь после того, как он стал христианским, а именно в царствование Годунова и Шуйского? Пусть православная церковь объяснит это явление». Под рабством он имел в виду крепостное право. А как родная мать Православная церковь допустила это отвратительное насилие одной части народа над другой? С учётом того, что крепостное право хотя и было отменено в 1861 году, но потом было легко установлено большевиками, а прописка существует до сих пор. Это вопрос вопросов. И когда мы анализируем, в том числе, этот институт и его роль в нашей жизни, неплохо бы об этом помнить. Спасибо за внимание.

Модератор. Спасибо, коллеги. Мы уже подходим к нашему финалу, но всё-таки я хотел бы вас призвать к нравственному отношению друг к другу.

Валентин Гефтер. Вы знаете, я хотел задать вопрос первому выступающему, а теперь уже просто скажу очень коротко. Это связано и с 55-й статьёй, её третьей частью, и с темой этой панели о защите нравственности. Вы знаете, так же как права человека имеется в виду права личности, так и нравственность, как я понял и наших философов, и многих выступающих на этой сессии, тоже понятие сугубо индивидуальное. И поэтому мне хотелось бы, чтобы это слово поменьше употреблялось хотя бы в конституционно-правовых и уголовно-правовых контекстах. Понимаете? От этого слова не просто уже будет тошнить, а оно будет применяться в 99 или скольких там случаев, понятно, против прав людей и против их человеческого достоинства, поэтому мне это очень важно. Так же как нет, с моей точки зрения, коллективных прав, а есть только групповые интересы и защита их от дискриминации и так далее, аналогично не нужно и понятия защиты нравственности, уж тем более — общественной нравственности. Такое понятие, как в 27-й главе Уголовного кодекса, по-моему, надо просто исключить. По-моему, бритва Оккама должна действовать тут во всей полноте. Это не значит, что мы ограничиваем специалистов по этике, философии, морали в их работе, но вот с той точки зрения, которую мы сегодня обсуждаем, в первую очередь конституционной, это, по-моему, совершенно необходимый шаг. Иначе мы просто зайдем чёрт-те куда, да мы уже там почти и оказались.

Модератор. Спасибо, Валентин Михайлович, будем стараться. Михаил Александрович хочет что-то добавить?

Михаил Федотов. Нет, я хотел добавить только к тому, о чём рассказывал господин Евлахов. Были бы к этому просто небольшие исторические реминисценции.

Модератор. Давайте сейчас слово дадим Григорию Алексеевичу Томчину он просил.

Григорий Томчин. Я просил реплику, чтобы ответить Сергею Александровичу Цыпляеву, но сейчас я не буду этого делать. Я хотел бы сказать по последней теме — о нравственности. Статья 67¹ принята только в 2020 году. И сдаётся мне, что эта статья, правоведы и юристы тут скажут больше, противоречит второй статье, потому что здесь Российская Федерация появляется как субъект, равный человеку в Российской Федерации, а вторая статья этого не допускает. Это первая часть.

Вторая часть: я бы хотел сказать, что у нас действительно Конституция, и здесь прав Сергей Александрович Цыпляев, ещё многое может допустить. И на сегодняшний день корректировка Конституции действительно может привести не в ту сторону, именно корректировка.

И хотелось бы напомнить ещё одно утверждение, а именно то, что мы тогда не достроили государство под Конституцию, то есть первые две-три Думы, и это не мягко говоря, это действительно так, ну не смогли, не достроили. Но именно в тот момент у нас действовал Конституционный суд, который проверял законы на соответствие Конституции. Иногда мы даже сами подавали туда. Было очень много случаев, когда в Конституционный суд подавали авторы целого ряда законов, чтобы получить оценку. И тогда действительно всё строилось по Конституции. И самое главное, что тогда главной задачей было сделать так, чтобы каждый закон строился как коридор возможностей. Не как путь запретов, а как коридор возможностей. И ограничением были именно стенки коридоров, в которых каждая личность могла бы найти свой путь. Принцип построения закона как коридора был утерян где-то около 2001 года. Я даже помню, как его утеряли. Это случилось тогда, когда наше правительство поняло, что в Конституции не хватает прав по защите парламента, а у нас действительно этого баланса нет. То есть у нас нет защиты парламента и его полномочий. И постепенно начали плевать на парламент. С уходом парламентаризма Конституция начала превращаться в этот «висящий амулет». Именно с уходом парламентаризма. У нас был шанс, но мы им не воспользовались. Не та Дума, которая сегодня, а мы им не воспользовались до конца.

Реплика из зала. Одна маленькая реплика, совсем два слова. Именно нерешённость задач перехода, о которых уже второй раз так страстно говорит Григорий, и поставила эту дилемму морали политики. Спасибо.

Модератор. Спасибо. Сейчас мы должны дать возможность Александру Александровичу Евлахову закончить свой доклад, который он не завершил на первой панели.

Александр Евлахов. Мы как раз остановились на некой нравственной ситуации, потому что Руслану Имрановичу Хасбулатову казалось, что, убрав из Кремлёвского дворца газету «Курьер» и плакаты, он сильно защитит нравственность депутатов, поскольку тогда они не увидят этих плакатов. Но дело в том, что тогда мы с Александром Алексеевичем использовали газету «Россия» и всё равно опубликовали то, что должно было быть опубликовано в «Курьере», а поскольку тогда не было Интернета, то все плакаты, в том числе «Не уподобляйтесь», вполне можно было выставлять на Новом Арбате за стеклом. И собирались огромные толпы, чтобы посмотреть, чем живёт съезд.

Дело ещё в том, что практически уже в первый день появилась определённая напряжённость по отношению к средствам массовой информации. Точнее говоря, первая проблема возникла — убрать «Курьер». Что происходит 2 декабря? Когда выступавший на Съезде Виктор Аксючиц явно по заранее отработанному сценарию начал высказывать обвинения в адрес средств массовой информации, Хасбулатов как будто только этого и ждал. Он продолжил, ставится вопрос о том, чтобы расформировать комитет Верховного Совета по средствам массовой информации, связям с общественными организациями и изучением общественного мнения. Шум в зале. Хасбулатов сказал, что будет лучше, если Съезд даст такое поручение Верховному Совету. После заседания впервые пресс-конференцию проводил комитет по средствам массовой информации. Не буду всё пересказывать, я тоже был на той пресс-конференции и участвовал в работе. Члены комитета заявили, что комитет по средствам массовой информации не позволит сделать из себя цензурный орган, не будет курировать прессу — этому не бывать.

А дальше мы обращаемся к точке бифуркации — это уже 10-й день работы VII Съезда народных депутатов РСФСР. Опять же обращаюсь к нашей газете «Россия» — «Хроника пикирующего съезда» Дмитрия Ольшанского. Он пишет следующее: «На очередном заседании депутат-коммунист Иван Рыбкин предложил сделку, пусть Президент, несмотря на все голосования, отдаст право Верховному Совету утверждать четырёх ключевых министров — обороны, госбезопасности, внутренних и иностранных дел. А за это оппозиция будет лучше относиться к Гайдару». Через полчаса Президент, на удивление сторонников, предложил для консолидации Съезда утверждать данных министров Верховному Совету. Это выглядело как добровольное отступление от уже завоеванных немалыми усилиями позиций.

Что происходит дальше? 9 декабря, в среду решается вопрос о Егоре Тимуровиче Гайдаре. Известен результат: вместо требовавшихся 521, Гайдар набрал 467 голосов, против было на 19 голосов больше, чем ранее. После этого ждали, что Ельцин, фактически обманутый надеждой, которую поселил Рыбкин, предпримет что-то. Но не ожидали того, чтó произойдет.

С самого начала заседания 10 декабря Ельцин выступил с обращением к гражданам России и ко всем избирателям, в котором обвинил Съезд народных депутатов и Верховный Совет в торможении экономических реформ и попытке конституционного переустройства страны. Он потребовал назначения Съездом референдума с вопросом: «Кому вы поручаете вывод Российской Федерации из кризиса: нынешнему составу Съезда, Верховному Совету или Президенту России». Он призвал правительство и своих сторонников-депутатов покинуть зал. Этот шаг был ошибкой, в какой-то части. Дело в том, что очень многие остались в зале, в том числе остался кандидат в министры иностранных дел Владимир Лукин. В общем, съезд оказался правомочен. Это была первая ошибка. Несмотря на это, Борис Николаевич уехал на автомобильный завод, вторая ситуационная ошибка. Там встретили не то чтобы с распростёртыми объятьями, но поддержку обещали, однако реформами не довольны.

И третье то, что отец Глеб Якунин организовывал митинг в Москве. Он, честно говоря, провалился, потому что предполагали, что там будет две тысячи участников, но эти две тысячи собрались только к вечеру. А коммунисты вывели антимитинг.

Что произошло? Действительно ли Ельцин предполагал это сделать? Чего он хотел достичь? До сих пор стоит огромный знак вопроса. И всё же определённое объяснение мотивации произошедшего есть. Это не афишировавшаяся, но состоявшаяся пятью днями ранее встреча группы депутатов с Президентом. Её содержание также опровергает версию о том, что произошедшая в последний день Съезда замена в премьерском кресле Егора Гайдара на Виктора Черномырдина являлась решением, принятым, что называется, под воздействием обстоятельств. Ничего подобного.

Об этой встрече говорит в книге «Правда, замедленного действия» Вячеслав Брагин, бывший председатель комитета по средствам массовой информации. Представьте себе, что это за книга: формат А4, 1600 страниц. Нам с Александром Алексеевичем такую книжку вручили. Потом кто-то пошутил: «Вы теперь миниатюрами увлекаетесь?» В этой книге он пишет: «Встреча. Нам указали, — здесь я вынужден процитировать, — кто где будет сидеть. Президент России. Сергей Юшенков определил, что по правую руку от него сидеть М. М. Молоствову, по левую — С. А. Ковалеву. Во встрече также приняли участие Глеб Якунин, Лев Пономарев, Георгий Задонский, Борис Золотухин. Леонид Волков пишет. К моменту нашей встречи, уже было известно, что не прошло голосование по изменению ряда статей Конституции. И Глеб Якунин поспешил поздравить президента с победой. Дальше идёт текст: «Рано ещё. Теперь нужно подумать, как Гайдара протащить. Я сегодня ночью размышлял. Может быть, пойти на крайние меры. А потом думаю: после голосования приму решение, — чуть помолчал, думая про себя. — С ним ведь трудно разговаривать с этим Хасбулатовым. Ему нельзя верить. Договариваешься с ним сегодня об одном, а завтра он делает совсем наоборот. Вы видели, он вчера ко мне подсел. Шептал мне на ухо: „Борис Николаевич, если поправки пройдут по голосованию, я при обсуждении кандидатуры Гайдара всё сделаю, чтобы съезд его принял“». Продолжительное время разговор шёл о ситуации вокруг предстоящего выдвижения Президентом кандидатуры премьер-министра.

— Я буду вносить предложение о Гайдаре. Если его не утвердят, у меня есть другая фамилия.

 С. Н. Юшенков не вытерпел:

 — Кто? Скоков?..

— Heт!

С. Н. Юшенков снова:

 — Рыжов?

— Нет! Я с Юрием подолгу не раз говорил, по пять часов его убеждал. Это был бы самый хороший вариант! Он бы выполнял общее руководство, а Гайдар был бы у него заместителем по реформе и спокойно бы занимался этим делом. Но он, ни в какую! Нет, говорит. Я старый.

Сергей Юшенков не унимался:

— Борис Николаевич! А кто это, если не секрет?

Президент задумался… Говорить или не говорить?..

— Хороший человек! Сильный мужик!.. (Президент при этих словах сжал руку в кулак, секанул по воздуху!) Этот человек из крупных хозяйственников.

Всех, конечно же, интересовало, насколько хватит у Президента воли и твёрдости, чтобы не только предложить кандидатуру Гайдара, но и отстаивать её, если Съезд её сходу отвергнет. Наша позиция была в том, что Президент не должен отступать и всё-таки остановиться на Гайдаре.

Ещё несколько слов в этой связи. Обращается Брагин: «Борис Николаевич, мы все нуждаемся в вашей сильной позиции. Сейчас особо нужна ваша напористая, упрямая линия. Она охлаждает оппозицию, лишает её уверенности. Нельзя сдаваться». Это очень важный момент. Я счёл, что подошло время для выполнения поручения, данного мне художником-плакатистом Джангиром Агаевым. Вот это все 300 плакатов, которые были ими нарисованы. Ну и дальше я вручил Ельцину специально изготовленный к данному случаю рисунок мастера. Примерно на половине стандартного листа ватмана с угла на угол Агаев изобразил большую курительную трубку. В её чашке Президент Ельцин в голубом костюме с печальным лицом, а в правом верхнем углу — расплывшаяся в хищной улыбке физиономия Хасбулатова, раскуривающего эту трубку. Вчера поздно вечером мы с Агаевым обсуждали этот сюжет. Я предлагал ему посадить Ельцина на трубку со свешанными ногами, но Джангир Рахимович не согласился. Я посажу его внутрь, туда, где табак, чтобы он видел, что Хазбулатов выкуривает его, как махорку, и от него останется только дым, если он не победит спикера.

Такое настроение было не только у моего друга Джангира, его разделяли многие. Ельцин, вот это самый важный момент, развернул плакат, долго в него всматривался, чувствовалось, что ярость внутри него бешено заколотилась. Я напряжённо выжидал паузу: куда она выведет? Президент выбрал, пожалуй, самую правильную реакцию. Он, наконец, громко и делано захохотал. А затем посерьёзнел, даже помрачнел и сказал, словно отрубил: „Никогда, никогда я лучше пойду на крайние меры. Вы поддержите крайние меры?“ Президент смотрел нам в глаза, поворачивая голову вокруг стола».

Эта ситуация многое объясняет, почему Борисом Николаевичем был всё-таки избран такой ход. Дальше вернёмся к «Хроникам пикирующего Съезда».

Пятница уходит на переговоры, между тем съезд старательно подбирал то, то, что президент потерял в четверг. Ну, имеется в виду утверждать этих, давайте закон примем, давайте попробуем, раз не проходят изменения в Конституцию. В субботу Съезд, грозивший превратиться в великое сиденье, получил компромисс — то, что предложил Конституционный суд при посредничестве Валерия Зорькина: «Провести встречу с предупреждением, что, если стороны не договорятся, я как руководитель Конституционного суда буду вынужден принять меры к обеим сторонам». Эту дату называют днём рождения Конституционного суда, точнее — днём рождения судебной власти. Другое дело, сколько она прожила, но это, как говорится, уже другой вопрос.

В субботу Съезд получил долгожданный компромисс. К обеду «большая тройка» Ельцин, Хасбулатов и Зорькин и, примкнувшие к ней, умиротворители принесли пакет, в котором было всем сестрам по серьгам. Президент получил возможность спасти лицо, шансы на более или менее своего премьера, при новой процедуре выдвижения сохранения президентской исполнительной вертикали из глав администрации. Их выборы теперь не раньше перевыборов депутатов, а также желанный референдум по Конституции.

Модератор. Александр Александрович, у нас закончилось время форума. И нас уже ждут на фуршете.  Спасибо.

Александр Евлахов. Я только одну фразу скажу. Надо понимать, что Ельцин здесь пошёл до конца. Сама процедура такого избрания в начале, позволяла ему всё-таки Егора Тимуровича…

Модератор. А в какой момент он отказался?

Александр Евлахов. Когда оказалось, что Егор Тимурович набрал голосов существенно меньше, чем Юрий Скоков и Виктор Черномырдин.

Модератор. Спасибо.

Александр Евлахов. И тогда он не пошёл… Но это уже потом будет отменено, эти решения съезда, но это уже, как говорит классик, другая история.

Модератор. Спасибо. Я прошу наш форум закончить музыкальной нотой, с который мы начали. 

Идёт показ фотографий и видеофрагментов Геннадия Эдуардовича Бурбулиса на фоне песни Френка Синатры «My way».

Модератор. Спасибо всем за то, что пришли. Спасибо Институту Гайдара за то, что нас приютили. До встречи на Ельцин Форуме в 2023 году.

---

[1] Закон называется так: Закон Российской Федерации о поправке в Конституцию Российской Федерации № 1-ФКЗ от 14 марта 2020 г. «О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти» (Прим. ред.)

[2] hate speech, англ. — разжигание ненависти. (Прим. ред.)

[3] Sine qua non  (лат. букв. «без чего невозможно») — необходимое условие. (Прим. ред.)

[4] Остракон — черепок глиняного сосуда, в Древней Греции, в частности в Афинах, остраконы использовались для голосования в процедуре остракизма — демократической процедуре, при которой любой гражданин мог быть изгнан из города-государства Афины на десять лет, и которая служила также способом нейтрализации кого-либо, кого считали угрозой государству или потенциальным тираном. (Прим. ред.)

[5] Извини за это… (англ.) (Прим. ред.)

[6] Андрей Гарольдович Кнышев (род. 1956 г.) — советский и российский телеведущий, режиссёр и сценарист, писатель-сатирик, юморист. Один из создателей цикла передач «Весёлые ребята» (1980–1990). (Прим. ред.)

[7] Астольф Луи Леонор де Кюстин, маркиз де Кюстин — французский литератор и путешественник. Европейскую известность Кюстину принесло его сочинение «Россия в 1839 году» (1843), написанное под впечатлением 2-месячного путешествия по Российской империи. (Прим. ред.)

[8] Борис Владимирович Дубин (1946–2014) — советский и российский социолог, филолог, поэт-переводчик, литературовед, эссеист. (Прим. ред.)