Почему Верховный Совет и Хасбулатов столь явственно обозначали свои цели? Свою роль сыграло несколько факторов. На первое место я ставлю идиотизм этих политических персонажей. Не одна сотня людей, абсолютно случайных и неподготовленных, но оказавшихся на вершинах власти, несла на себе признаки этой «болезни». Пожалуй, это типичное явление первых лет демократизации в России.
Во-вторых, оппозиция искала и находила опору в силовых структурах — в министерстве безопасности, министерстве внутренних дел, прокуратуре, что придало ей смелости. Моральная поддержка силовиков, которой заручились противники президента, их окрыляла и внушала мысль о том, что не стоит особенно осторожничать. Абсолютная безнаказанность оппозиции, что бы она себе ни позволяла все эти годы, родило у ней ложное чувство собственного всемогущества, полной уверенности и правоты.
К сентябрю 1993 года полностью проявил себя Конституционный суд во главе с Валерием Зорькиным, продемонстрировавшим в своем поведении весь комплекс достоевщины.
Противников президента подталкивало к действию и кажущееся ослабление Ельцина, который стремясь играть роль социального арбитра, избегал ясно и четко формулировать свою позицию, опираться на конкретные политические силы.
Естественно, оппозиции были на руку трудности в проведении реформы, и ползучая реставрация советов, и обостряющиеся проблемы единства России.
Кроме того… Я до сих пор убежден, что была и сохраняется третья сила, которая существенно влияла на ход событий. Особенно подозрительно выглядела публичная борьба с коррупцией, которая вдруг развернулась в те полгода, которые непосредственно предшествовали октябрьским событиям.
Я совершенно авторитетно могу заявить, что за два года, прошедшие после начала реформы, компетентные ведомства не представили президенту никаких значимых результатов по борьбе с коррупцией в высших эшелонах власти. И вдруг появляются чемоданы Руцкого, вдруг следуют откровения Якубовского, вдруг у комиссии Макарова появляется возможность работать. Борцы с коррупцией распределяются на двух полюсах политической власти и страна втягивается в потрясающий по своей бессмысленности спектакль.
Скорее всего, цель организаторов этого зрелища состояла в том, чтобы вызвать у людей чувство презрения к власти и добиться массового протеста против такой власти. Судя по всему, стране пытались внушить, что одинакового проклятия заслуживает и президент со своей свитой, и оппозиция, что нужны совсем другие, новые, незапятнанные люди.
Этот замысел нарушили сразу две стороны в конфликте: Хасбулатов, который увлекшись своей ролью, бросил эмоциональный вызов Ельцину, и сам Ельцин, который в ответ применил непредсказуемый вариант разрешения конфликта — роспуск Верховного Совета. Те судороги, в которых забился Верховный Совет, и то безумие, на которое оказались способны депутаты, говорят о том, что к такому исходу оппозиция не была готова.
Конечно, в общих чертах и Хасбулатов, и Руцкой имели представление о том, к каким ответным мерам мог прибегнуть президент. Они не могли не знать о тех консультациях, которые вели представители Ельцина с руководством западных стран на предмет того, как Запад отнесется к роспуску Верховного Совета, если президент будет вынужден пойти на это.
Ни для кого не было секретом, что демократы давно пытались осуществить идею роспуска парламента путем добровольной отставки 350 продемократически и проельцински настроенных депутатов. В конце концов и Ельцин не раз публично намекал, что примет волевое решение. Но в последние полгода он так часто замахивался на них, так часто их попусту пугал, что они перестали воспринимать это всерьез и бояться. Заверения в преданности